Внезапный поворот сюжета: ниоткуда являются Скитальцы – ужасающие создания из незапамятных времен. Якобы на заре веков, когда земли Верховного Владыки еще были скудны и душимы туманами, на них обитали Скитальцы.

Согласно сказаниям, вначале Скитальцев было десять, но затем стало трое. Безволосые, вытянутые, втрое выше среднего человека и в черных эфемерных мантиях от шеи до пят, за которыми тянулся след истлевшей жизни, бесцельно блуждали по земле, напоминая ожившие обелиски. На бледных руках было по три длинных, мертвецки обескровленных пальца. Вытянутые головы цвета серого камня не имели лиц.

Такими Скитальцев рисовали предания, но на сцене они были обычного человеческого роста, а лица скрывала черная вуаль.

Король взывал к ним, молил обратиться вспять, но сущности продолжали свой безмолвный путь по королевству: одна впереди и две – сзади по бокам.

На этом моменте зал испуганно охнул: разверзлась междоусобная брань. Вилы, прежде служившие труженикам добром, теперь несли им смерть, пронзая плоть. Бездумной, бесстрастной была эта братская резня. Скитальцы между тем не дрогнули, ни на миг не остановили своего продвижения.

И так они достигли стен замка. Лишенная воли стража подняла врата, и реки крови хлынули в тронную залу.

Вскоре на сцене опять предстал Дейл с заключительным монологом. Королевство пало. Борьба Меллеци оказалась тщетна: крах был предначертан судьбой. Но пьеса на этом не кончилась. В конце концов, как и обещал король, хлеба взошли, земля исцелилась, но владел ею уже новый народ.

И вот теперь занавес опустился. Публика взорвалась бурными овациями.

Вскоре труппа вышла на сцену насладиться заслуженными восторгами – и в этот-то миг Дейл и поймал на себе мой взгляд. Он сдержал улыбку.

* * *

Когда после финала зрители большей частью разошлись, Дейл подошел ко мне с Ясмин.

– Спектакль отличный, – похвалила я.

Он отдал скромный поклон. Ему явно было радостно меня видеть.

– Я в восторге! – щебетала подруга, вытирая глаза. – Какая драма! Добрый король стремится спасти подданных, но все труды идут прахом!

Я тихо посмеялась.

– Дейл, это мать Ясмин. Она тоже из монастыря.

– Рад встрече, – раскланялся он. – Так приятно, что вы пришли. Вам правда понравилось?

– Правда. Очень трагичная история. Зато хотя бы финал обнадеживает.

– Тоже так считаешь? – У него загорелись глаза, и он подступил.

Я кивнула, недоумевая, отчего вдруг такая прыть.

– И я считаю! – вставила Ясмин.

– Ну слава Владыкам! Труппа железно стояла на печальном финале, чтобы все кончилось на Скитальцах. В трагедию всегда хочется добавить драмы, но с ней просто пережать. Правда же? – С какой упоенной улыбкой бард длился соображениями.

– Полностью согласна! – воскликнула Ясмин. Сомневаюсь, что она вообще поняла, о чем речь.

– Не знаю. Я и другую сторону жизни вижу. По-хорошему выходит не всегда, и светлый финал – тоже редкость.

– Да, но главное – верить в светлое будущее, разве не так? – возразил Дейл. – Как бы плохо ни было.

Захотелось напомнить о Перри, у которого и веру, и светлое будущее отобрали. Рассказать о Норе, которой будущее представляется темным и безысходным.

Ясмин избавила меня от этой тяготы, перехватив разговор:

– Ой, а нельзя ли нам за кулисы?

Дейл оживился.

– Конечно, можно! Заодно и познакомлю с труппой.

И тут иллюзию беззаботной радости разнес вдребезги пронзительный визг из-за сцены. Упавшая на миг тишина тут же сменилась встревоженным ропотом немногих задержавшихся зрителей – те испуганно сбились в кучки.

Мы с Дейлом бросились к сцене – каждый по своей причине.

– Далила, ты куда?! – крикнула Ясмин мне вслед.

– Направить людей к выходу! А ты постарайся привести стражу!

Я не видела, послушалась ли она.

За кулисами в полумраке все было заставлено реквизитом и всякой всячиной, так что я пропустила Дейла вперед.

Бард забежал за сцену, где уже толпились актеры, мешая разглядеть, в чем дело. На полу сидела девица – у нее тряслись руки и от рыданий потек грим.

– Шарон, ты что?! – недоумевал он, но девица не ответила.

Тут товарищ по сцене тронул его за плечо и уныло показал на причину переполоха.

– Расступитесь. Я из Праведниц и могу помочь.

Все немедля повиновались – и в этот миг я поняла, что оказывать помощь уже поздно.

Посередине в кольце очевидцев находились те трое в образе Скитальцев, но теперь без вуалей. Посиневшие лица, искаженные ужасом, были обращены к толпе, будто мы зрители на очередном представлении.

Стену покрывали жирные кровавые полосы, в опустевших глазницах несчастных встала на постой тень, по щекам стекали красные слезы. Кругом по всему помещению виднелись странные неуклюжие руны, которые я не могла расшифровать.

Трупы безмятежно и неподвижно висели в воздухе. Мерно колыхались края их черных одеяний. Несчастные напоминали потрепанные стяги в ночном небе.

Глава пятьдесят четвертая

Нора

Практически высшая честь для женщины в церкви Зрящих – стать провидицей. Принося в жертву свои глаза, провидицы навеки поселяются в обители Осулара и подземных катакомбах. Глаза же сохраняют и бальзамируют, не позволяя им истлеть. Ибо для чего глаза той, кому указывает путь Осулар?

– Из Минаичии, священного писания Узревших

С одной стороны, эта новая старая жизнь, навязанная мне насильно, была ненавистна. Редкое, но вездесущее внимание Джеремии, наравне с родительским, угнетало и высасывало все силы. С другой же стороны, именно это и вело меня к цели: сбежать из этого ада.

Страх – вот мой извечный секрет. Я боялась быть той слабой крохотной девчонкой, боялась бояться. Боялась тех, кто сильнее.

И то, что я оказалась вдруг в кулаке деспотичной семейки, тяготило даже сильнее моего убогого состояния. Потому я так и стремилась освоить новое тело, отныне черпая в этом страхе силу.

Разгорался во мне былой пыл, и упражнялась я с новым усердием. Дни пролетали незаметно.

Ощущение того, как в чахлых мышцах пульсирует кровь, пьянило и придавало столь необходимой прыти, равно как и поднимало настроение. До чего все-таки странно, что четко поставленная цель настолько меняет жизнь.

Поначалу отжимания на одной руке не давались: я раз за разом заваливалась вбок и никак извернуться, чтобы устоять, не выходило.

Тогда я попробовала отжаться от изножья кровати с опорой на колено. В такой наклонной позе мои увечья не мешали. Для дополнительной устойчивости я опиралась правой культей на низкий табурет.

Размявшись вот так, я брала стул у туалетного столика и отжималась уже от него, опускаясь еще ниже, пока не натру колено до боли.

Держась за стол, опираясь о стену, взывая к