Цезарь и Брут посмотрели друг на друга.

Цезарь протянул руку ладонью вверх.

Брут смотрел ему в глаза.

Юноша понимал, что Цезарь римский сенатор, но в первую очередь племянник Мария, один из вождей популяров в Сенате. А значит, это… опасный человек. Зачем дядя Катон его пригласил? Брут терялся в догадках, хотя понимал, что важные переговоры часто подразумевают общение с противниками.

Цезарь протянул руку, чтобы поприветствовать сына Сервилии. Ему хотелось понравиться юноше. Кратчайший путь к сердцу матери – подружиться с ее детьми.

Мать хорошо воспитала Брута, и, несмотря на свои убеждения, тот смекнул, что лично ему Цезарь ничего плохого не сделал. При этом он обидел бы мать, не поздоровавшись с человеком, которого она только что ему представила.

Они пожали друг другу руки.

Сервилии понравилось это знакомство.

– Как и предупреждал мой сын, – сказала она, не сводя глаз с Цезаря и положив руку на плечо Брута, – нам пора уходить. Но возможно, скоро мы увидимся.

Цезарь чуть не добавил: «С нетерпением жду нового случая», но присутствие Брута принуждало к осторожности в выражениях, и он лишь молча кивнул.

Мать и сын вышли из атриума.

Цезарь вздохнул, повернулся к столу, по примеру Сервилии осушил свой кубок и направился в прихожую, где вежливо простился с хозяином дома.

От него не укрылась искорка подозрения в прощальном взгляде Катона, но он не знал, чем именно объяснялась эта подозрительность: тем, что он сразу же согласился заседать в новом суде, или тем, что он поговорил с сестрой хозяина дома. Цезаря это не слишком заботило. Его мысли были сосредоточены на женщине, с которой он только что познакомился и которая привлекала его. То обстоятельство, что Сервилия приходилась сводной сестрой молодому вождю оптиматов, его не смущало. Он думал не о браке, а о страсти.

Женщины в Риме выходили замуж по решению отца семейства, но Цезарь знал, что втайне они утоляют свою страсть как хотят. Это был его мир – весьма соблазнительный мир.

На улице его встретили рабы, числом с полдюжины. Было поздно, город поглотила ночная тьма, но мысли его пылали, подобно двум факелам в руках его слуг. За ужином он подметил кое-что весьма важное: Метелл Пий, почтенный вождь оптиматов и в то же время великий понтифик Рима, то есть первосвященник, был не только очень стар, но и очень слаб.

Вскоре Цезарь пересек Форум и по узким улочкам Субуры зашагал к дому.

О Бруте он и думать забыл.

LXVII

Плебейский трибун

Рим

64 г. до н. э.

Вскоре после ужина у Катона скончался Метелл Пий.

На другой день после пышных похорон, устроенных в честь великого вождя оптиматов, Цезарь позвал Лабиена на Форум.

– Ты должен стать плебейским трибуном, Тит, – к большому удивлению последнего, заявил он, когда они шагали по Священной дороге.

– Плебейским трибуном? – вытаращился Лабиен. – Это очень непросто.

– Я знаю, но ты мне нужен на этой должности. И в Сенате тоже. Как бывший трибун, ты получишь право там заседать. Но главное, я понял, что места в Сенате недостаточно. Власть в Риме разделена между Сенатом и представителями народа, плебейскими трибунами. Сулла лишил их власти, но Красс и Помпей намерены вернуть им право принимать решения, поскольку их власть над Сенатом не слишком прочна, несмотря на поддержку многих сенаторов. Прямо сейчас Цицерон готовит Катона к избранию в плебейские трибуны в будущем году. Об этом, как и о многом другом, говорилось на ужине, куда меня пригласили. При мне они не слишком об этом распространялись, но сказанного хватило, чтобы понять: Катон получит все голоса сторонников оптиматов. Однако ежегодно избираются два трибуна. Я поговорю с Крассом, попрошу его поддержать тебя и добиться того, чтобы большая часть голосов сторонников популяров отошла к тебе и ты стал вторым трибуном будущего года.

– Ты хочешь, чтобы мы поддержали земельные преобразования Руфа, нынешнего трибуна, – раздачу земель? – спросил Лабиен.

– Мечтаю, но время еще не пришло, – покачал головой Цезарь. – Цицерон сделал так, что сенаторы воспротивились предложению Руфа, и тот ничего не добьется. Земельные преобразования – вопрос, который остается нерешенным со времен Гракхов, внуков Сципиона Африканского. По мнению сенаторов, Руф заходит слишком далеко. Все нужно делать постепенно. Мы должны стать сильнее, если рассчитываем добиться перемен.

– Тогда почему ты настаиваешь, чтобы я стал плебейским трибуном? – осведомился Лабиен, еще не до конца уяснивший, во что желает втянуть его Цезарь.

– Метелл Пий мертв.

– Разумеется, мы как раз идем с его похорон. Но какое это имеет отношение к плебейским трибунам?

– Самое прямое, – решительно заявил Цезарь. – Учитывать следует все. Все великие понтифики – по крайней мере те, кого я помню, – были консулами. Ты сам знаешь. Я был квестором и эдилом, теперь я сенатор, но в этом году я еще не имею права избираться в преторы, на должность, предшествующую консульской. По закону мне придется ждать еще год, я и так подавал прошение об уступке, чтобы стать эдилом досрочно. Катон следит за неукоснительным соблюдением всех законов, и добиться от Сената второй уступки нельзя, тут мне не помогут ни Красс, ни Помпей. Да нам и нечего предложить Помпею: он уже получил от нас все, что можно, и теперь захватывает земли в Азии, создает и уничтожает царства. Но вернемся к Риму: только что освободилась должность великого понтифика.

– Да, но ведь так делают всегда – сначала человек становится консулом, а затем великим понтификом, – возразил Лабиен.

– Не всегда. Метелл был великим понтификом и благодаря этому победил на консульских выборах. Эта религиозная должность не дает сколь-нибудь ощутимой власти, но понтифик – верховный жрец нашей религии, пользующийся всеобщим уважением. Должность понтифика – предмет вожделения многих, она откроет мне путь к консульству. По крайней мере, она повысит мой авторитет.

Лабиен начинал понимать замысел Цезаря, хотя по-прежнему питал большие сомнения.

– Сулла изменил порядок избрания великого понтифика, – заметил он. – Его не избирают трибутные комиции, как раньше, и не назначает народное собрание. Сулла постановил, что великого понтифика избирает Сенат, а ты сам говорил, что не имеешь никакого влияния на него и даже не можешь потребовать новой уступки, чтобы стать претором. Как ты добьешься того, чтобы сенаторы избрали тебя великим понтификом? И как я могу помочь?

– Выбирать меня будет не Сенат, – твердо сказал Цезарь. – Мы вновь изменим способ избрания великого понтифика. Вернее, это сделаешь ты, став плебейским трибуном, – выступишь в народном собрании и предложишь изменить соответствующий закон. Трибун имеет право.