Чёрный выпрямился, под шлемом раздался ехидный смешок.

— Прохоренко был военным офицером и успел изучить Зону больше моего. Прочитай ты его заметки и дневник, то зауважал бы лейтенанта и, возможно, примкнул к нему ещё тогда.

— Размечтался, — я пошёл навстречу Сенину, демонстративно сплюнул перед собой. — Так ты готов подохнуть, дружище?

— Встречный вопрос, брат, — Чёрный не стал прятаться в невидимости и даже отступать. — Только вот ты помрёшь в неведении, так и не узнаешь правды об этом месте.

— Да мне плевать.

Я предвкушал ожесточённую схватку на ножах, но мы лишь сначала обменялись парой ударов, от которых оба же успешно уклонились. Затем слегка порезали другу друга. Я зацепил его в районе живота и, возможно, даже не достал до живого, если таковое там ещё оставалось. Меня же старый друг смог полоснуть по плечу, оставив порез, глубина которого меня не интересовала, хотя я сразу же почувствовал тёплую кровь на руке.

Сенин выбил нож из моей руки, я отплатил ему тем же, затем приблизился вплотную, что уже с его стороны оказалось сильным просчётом. Ухватившись за полы плаща, я ударил головой прямо по его шлему. Это сработало. Чёрный пошатнулся.

— А вот тебе шлем большеват, — процедил я сквозь зубы, стараясь не терять концентрацию.

Несмотря на сильную звенящую боль в голове, я воспользовался моментом, прямым ударом ногой опрокинул врага на землю.

Я не давал ему и доли секунды на раздумья. Сначала ударил в грудь, прошёлся по лежачему, затем перепрыгнув схватился за основание шлема и что есть силы потянул на себя.

Сенин зарычал, ударил меня в голень и попытался подняться через переворот, но я тянул сильно, до тех пор, пока шлем не остался у меня в руках.

Он лежал на разбитом асфальте, смотрел на меня злобный и обиженный, заметно постаревший с последней нашей встречи, впрочем, как и я сам. Его волосы гораздо больше моего полнились сединой, а на лице уже проступали возрастные морщины.

— Идиот, — прошипел Сенин. — Сложись в нашей жизни всё иначе, я бы встретил тебя как старого друга или попытался договориться. Но я всё ещё считаю тебя виновным.

— Да пошёл ты.

Наша дружба давно уже умерла, и я, в отличие от него, не чувствовал обиды или горечи утраты. Здесь и сейчас я был лишь непоколебимым исполнителем простых, без задела на светлое будущее целей, которые задавались глубоко внутри.

Егор резко вскочил на ноги, будто всё это время притворялся, хотя его озлобленный оскал говорил, что наша встреча для него оказалось болезненной. Он вновь ушёл в невидимость и пустился в бега, слышен был лишь удаляющийся топот.

Я подхватил валяющийся на асфальте шлем, вновь примерил его на себе, нажал на заветную кнопку. Контуры общежития, деревьев и каждой травинки, и камушка на земле стали чётче. Всё вокруг приобрело совершенно иной вид, а убегающий Сенин оказался очерчен гранью, будто прозрачное стекло с тонкой рамкой.

Он бежал без оглядки в сторону проспекта Ленина. Мне хоть и было уже по большей части всё равно на собственную участь, но рациональное в голове не желало, чтобы наш забег потревожил того контролёра с группой зомбированных у автобуса.

Егор ринулся напрямки через здание универмага, побежал к центру заброшенной панельки. Я не мог разгадать его задумку, даже когда увидел, как на бегу он достаёт то ли из-за пазухи, то ли из невидимых карманов что-то светящееся, похожее на артефакт. Да, это был точно он, однако трудно было понять на расстоянии, какой именно.

Сенин активировал артефакт, бросил в сторону здания, после чего без малейшей задержки последовал взрыв такой силы, что я даже не успел остановиться и лечь на землю.

Взрывная волна опрокинула меня на спину, окатила бетонной крошкой и камнями. Округа наполнилась грохотом ломающегося бетона. Здание рушилось, выпуская непроницаемые клубы пыли, но даже среди всего этого хаоса, сквозь пылевую завесу я видел, что Егор всё ещё бежит от меня и на что-то надеется. И кто же из нас теперь на месте Чёрного?

Обрушилась панелька лишь частично. Возможно, со временем рухнет полностью, – скрежет и шум обвалов продолжали разноситься по Припяти.

— На что ты рассчитывал?! — крикнул я вслед Егору с уверенностью, что он меня услышит, так как почти уже нагнал его.

Его странный и глупый манёвр больше навредил ему самому и сильно дезориентировал. Всё, чем он мог мне нагадить через обрушение целого здания, это привлечением ненужного внимания к местности.

Я накинулся на Сенина с яростью. Начал бить его по лицу, первое время он пытался сопротивляться. Вновь проявились воспоминания о том, как это было с Прохоренко. На мгновение я остановился, на лице Егора была пока лишь пара ссадин, из носа струилась кровь.

Интуитивно я потянулся к его лбу, прикоснулся подушечками пальцев к вискам. В глазах Сенина проявился настоящий страх и некое прозрение, а затем мои глаза застлал яркий белый свет. Второй раз в жизни я потерял чувство реальности и ощущение собственного тела.

Глава 10.3

Я очнулся в тумане, на сырой земле, покрытой пожухлой травой.

С трудом поднялся на ноги. Шлема на мне уже не было, одежда иная: точь-в-точь как в тот день, когда меня похитили бандиты.

Прохлада неприятно пробирала