вздохнул и, скрипнув кожаными сандалиями, откинулся на спинку стула. Сквозь слой улегшихся в желудке сосисок пробился пузырек газа, поднялся вверх и вырвался наружу деликатной отрыжкой. Посмаковав ее вкус, он еще раз блаженно вздохнул, щурясь, покинул утонувшую в глубокой тени веранду и вышел, окунувшись в переливающиеся волны ослепительного солнечного света.

И тут он увидел приближающегося курьера. Этот человек подошел к ступеням веранды и под палящим солнцем присел на корточки, между ног его была целомудренно натянута набедренная повязка. Черное, лоснящееся тело его блестело от пота, но ноги до самых колен покрывал тонкий слой пыли, а грудь размеренно поднималась и опускалась, вдыхая разреженный от жары воздух. Глаза его были деликатно опущены: пока бвана мкуба формально не даст гонцу понять, что он заметил его присутствие, прямо смотреть на него нельзя.

Герман Флейшер задумчиво смотрел на этого человека, и хорошее настроение его постепенно улетучивалось: он уже предвкушал было, как с наслаждением станет предаваться дневной сиесте, а этот гонец взял и все испортил. Он отвернулся, посмотрел на низкое облачко над южными холмами и отхлебнул пива. Потом выбрал из лежащей перед ним коробки сигару и закурил. Сигара горела ровно и медленно, и дым ее понемногу вернул прежнее благостное настроение. Выкурив сигару почти до конца, Флейшер загасил окурок о стену веранды.

– Говори, – пробурчал он.

Гонец поднял на него глаза и ахнул от изумления и благоговейного трепета, лицезрея перед собой столь прекрасную, столь благородную личность комиссара. Конечно, такое явное выражение восхищения носило ритуальный характер, тем не менее оно приятно щекотало нервы герра Флейшера.

– Я вижу тебя, бвана мкуба – великий господин, – услышал традиционное приветствие Флейшер и слегка кивнул в ответ. – Я принес тебе привет от Калани, вождя племени батья, обитающего на реке Руфиджи. Ты – его отец, и он падает перед тобой ниц. Красота твоих желтых волос и твоего толстого тела ослепляет его.

Герр Флейшер беспокойно поерзал в кресле. Упоминание о его дородности, с какими бы благими побуждениями это ни делалось, всегда его раздражало.

– Говори, – повторил он.

– Калани говорит так: «Десять солнц назад в дельту Руфиджи вошел корабль и пристал к берегу Острова собак, Инье. На этом острове люди корабля построили дома, а на стволе засохшей пальмы над домами повесили тряпку-инсингиз, цвета синего, белого и красного, со множеством крестов внутри крестов».

Герр Флейшер сделал над собой усилие и выпрямился в кресле, с изумлением уставившись на гонца. Розовый цвет его лица медленно сменился на бледный, прорезанный сеткой красных и фиолетовых вен.

– Калани также говорит так: «С тех пор как они туда прибыли, не умолкали голоса их ружей, они говорили по всей реке Руфиджи, было убито множество слонов, и уже к полудню небо темнело от птиц, которые явились туда ради мяса».

Герр Флейшер уже метался в своем кресле, все нужные слова застряли у него в глотке, лицо вздулось и угрожало лопнуть, как перезревший фрукт.

– Калани говорит далее так: «На острове двое белых мужчин. Один мужчина очень худой и юный и, следовательно, человек ничтожный. Другого белого мужчину Калани видел только с большого расстояния, но по красноте его лица и по большим размерам его корпуса в глубине души он уверен, что это сам Фини».

Услышав это имя, герр Флейшер обрел дар речи, правда не вполне членораздельной: он взревел, как бык во время гона. Гонец сразу зажмурился, поскольку подобный рев бваны мкубы обычно предшествовал множествам казней через повешение.

– Сержант! – снова заревел комиссар, и на этот раз рев обрел некую осмысленную форму, а герр Флейшер вскочил на ноги, с трудом пытаясь зацепить за петлю бляху своего пояса.

– Раш! – заорал он еще раз.

Значит, O’Флинн снова проник на территорию Германии, опять он грабит принадлежащую Германии слоновую кость, да еще и усугубил наносимую обиду тем, что вывесил над владениями кайзера флаг Великобритании.

– Сержант! Где тебя, черт побери, носит?!

С невероятной для такого толстяка скоростью герр Флейшер помчался по длинной веранде. Уже целых три года, с тех пор как он прибыл в Махенге, одного только звука имени Флинна O’Флинна было достаточно, чтобы напрочь отбить у него аппетит и привести в состояние, близкое к эпилептическому припадку.

Из-за угла веранды показался сержант из контингента аскари[20], и герр Флейшер успел вовремя притормозить, чтобы не сбить его с ног.

– Боевая тревога! – снова взревел комиссар. Не в силах сдержать охватившее его смятение, он пустил изо рта облако мелких капель слюны. – Ударный отряд, двадцать человек. С полной выкладкой. Сто фунтов боезапаса. Выступаем через час.

Сержант отдал честь и, согнувшись пополам, помчался через тренировочный плац. Через минуту звуки горна возвестили боевую тревогу.

Не сразу черные клубы ярости в сознании Германа Флейшера рассеялись и к нему вернулся трезвый рассудок. Он стоял, сгорбившись и опустив плечи, тяжело дышал через рот и мысленно переваривал весь смысл донесения Калани.

Это уже не просто очередная бандитская вылазка неуловимого O’Флинна через Рувуму из Мозамбика. На этот раз он организовал полномасштабную экспедицию, нагло провел свое судно в дельту реки Руфиджи и водрузил там британский флаг. К горлу герра Флейшера подступила тошнота, никак не связанная с обилием съеденной копченой свинины. Он с первого взгляда увидел причины и понял последствия этого международного инцидента.

Этот инцидент, возможно, станет стимулом к пробуждению отечества и выведет его на дорогу исполнения своего истинного предназначения. Флейшер возбужденно сглотнул слюну. Ишь, взяли моду хлестать своим ненавистным флагом в лицо самому кайзеру. Нет, здесь и сейчас творится история, и он, Герман Флейшер, стоит в самом центре событий.

Охваченный легким трепетом, он поспешил в свой кабинет и принялся набрасывать черновик доклада губернатору Шее, доклада, в результате которого мир может погрузиться в пучину свирепых, разрушительных войн, но из них немецкий народ выйдет победителем и станет править всем миром.

Уже через час верхом на белом ослике, надвинув на лоб форменную шляпу, чтобы солнце не било в глаза, Флейшер выехал за пределы своей резиденции. За ним бодро шагали его черные солдаты-аскари с винтовками на плечах. Красивые в своих военных фуражках-таблетках с падающим сзади на плечи защитным клапаном из ткани, в отглаженной униформе цвета хаки, в аккуратных, закрывающих щиколотки обмотках, они шагали в ногу, и все это представляло собой прекрасное зрелище, вид которого радовал бы душу любого командира.

В течение полутора дней будет продолжаться их бодрый марш, пока наконец отряд не прибудет в точку слияния двух рек, Киломберо и Руфиджи, где на приколе стоит