от имени Братства даётся приказ вытерпеть «испытание» без возражений. Иных соперников у Алёши нет: сильнейший конькобежец Крюков на состязаниях в Москве, остальные участники устали после двух дней забегов. Котов не мог победить, потому что был ранен и держался на силе воли. Да и без раны Алёша моложе и сильнее его. Всё готово для грандиозной сенсации. Господин Паратов приехал и ставит на неизвестного бегуна десять тысяч, Митя принимает ставку, Алёша выигрывает, Митя отдаёт чек на триста тысяч. Паратов получает в банке мешок денег, не зная, что обречён. Он любит кофе, это известно, вы подсыпаете яд в его чашку. Паратов умирает мгновенно. Остаётся задушить Адель Дефанс, которую он держал пленницей по вашей просьбе. А потом уйти с драгоценностями, шубой и деньгами.

– Вы повторяетесь, это скучно, – сказал Иволгин. – Отпустите наконец.

– Не могу, – ответил Ванзаров.

– Ну почему же? Неужели хоть один суд примет ваши выдумки?

– Вот вам факты, господин Иволгин. Симка пришла ночью на каток к сыну. Вы подарили ей коньки, о которых она мечтала. Напоили горячим клюквенным сбитнем, который она любила. В нём было намешано сильное снотворное. Использовать синеродистый калий не решились: брать его из бонбоньерки нельзя. Симка уснула счастливой, вы влили ей в горло остаток сбитня. Пока она не захлебнулась. Тело закидали снежными блоками от замка. Только забыли, что она должна была оставить утром карту в номере Ивана. Ошибку пришлось исправить вторым тузом червей – Адель Дефанс. Симка должна была умереть накануне, потому что она сразу бы поняла, кто убил Куртица. Ботинки, которые Симка сняла, чтобы надеть коньки, выбросили. Если бы не случайность, её тело нашли бы к весне. Вы убили свою мать, чтобы она не выдала вас. Рисковать было нельзя. Вы убили Татьяну Опёнкину, когда она прибежала вечером на каток и обвинила в афере на забеге. Пришлось действовать грубо: оглушили и задушили верёвкой, оставив на островке. Теперь что касается меня…

Иволгин повертелся на стуле.

– При чём тут вы? – спросил он с приятной улыбкой. – Вы в забегах не участвуете.

– Что касается меня, – повторил Ванзаров, вставая. – Вы отправили сюда в участок Котова с запиской, приглашая меня ночью на Васильевский. Мадам Дефанс была вашим почтальоном. Конверт и сотня находятся у криминалиста Лебедева. Вы играли со мной, как кошка с мышкой. Как только поняли, что я могу сорвать подготовленное с таким трудом, решились на крайнюю меру: узнали у Котова мой адрес, пришли ночью и нанесли удар. К счастью, убили манекен. А бросить на его мёртвое тело туз треф с вензелем братства впопыхах забыли. Вот этот туз…

Протянув руку, Ванзаров вынул из нагрудного кармашка Иволгина карту.

– Туза там не было! – возмутился он.

– Конечно, не было. – Ванзаров бросил карту Бранду, который не мог поверить своим глазам. – Простейший трюк знает любой шулер. Испугом вы подтвердили, что туз был при вас. Это вы приходили в ночь с топором.

Иволгин натянуто засмеялся:

– Да вы и фокусник, господин Ванзаров. Вам бы в цирке выступать.

– Это вам место на арене, Иволгин. Любите игры, которыми заправляете. Вы образованный человек, придумали в качестве подписи «Братства льда» анаграмму латинского термина Френсиса Бэкона. Подпись как издёвка: великое неизвестное, великое ничто. Все видят, никто не догадывается. Просили Котова оставлять вензель на льду. В воскресенье для Татьяны Опёнкиной: напугать и показать силу несуществующего братства. Второй раз – для моего окна. И вы умеете заметать следы, Иволгин. Сообразили высыпать из табакерки Куртица яд, заменив ванильным сахаром. Только не знали, что на дне зацепились крупинки. Карты и записки с приказами братства подписывала не Настасья Фёдоровна: её почерк многие могли узнать, в первую очередь Фёдор Павлович. Симка пишет коряво. Кто остаётся? Адель Дефанс. Её руку мало кто видел. Она старательно выводила каракули. Но господина Лебедева этим не запутать.

Иволгин размял плечи:

– Вы закончили, господин Ванзаров?

Сидевший смирно Бранд вдруг вскочил и замахнулся кулачком:

– Прибью, мерзавец!

– Поручик! – рявкнул Ванзаров.

Кулак завис и медленно опустился. Бранд сел на место.

– Прошу простить, не сдержался, – пробормотал он.

На что получил смешок Иволгина:

– С такими нервами в полиции трудно придётся. Но это не моё дело. Прошу освободить от оков. – Он снова протянул руки.

– Вас ждёт сюрприз, – сказал Ванзаров и крикнул, обращаясь к закрытой двери: – Курочкин, выводите!

Дверь распахнулась. Двое агентов втолкнули даму, которая брыкалась и пыталась кусаться. Мадемуазель Жом билась из последних сил.

Курочкин вынес чемодан среднего размера и поставил на стол.

– Еле нашли, господин Ванзаров, – доложил он. – Было спрятано в сарае под связками бумаг. Дралась, как бешеная кошка. А ещё почтенная дама.

– Не тронь! Моё! – Лицо Жом перекосилось ненавистью. Она рвалась, но агенты держали крепко.

– Вы нашли, вам открывать, Афанасий.

Старший филёр отстегнул замочки и откинул крышку чемодана. Столько денег Бранд не видел никогда. Сверху купюр лежали брильянтовые игрушки богатого судовладельца: брелок, заколка, запонки и перстень. И толстое портмоне.

Иволгин смотрел заворожённо.

– Странная идея логики, – сказал Ванзаров, обернувшись к начальнице. – Кто мог подсказать Иволгину идею братства? Тот, кто знает прихоти богатых господ: они любят развлечения, которые бодрят кровь. Уж вам-то не знать, мадам… Иволгин пришёл к вам с обидой, а вы его обиду развернули в свою пользу. Господин Куртиц хотел избавиться от вас, вы не могли допустить этого. Поэтому придумали, как избавиться от Фёдора Павловича и получить его деньги. Семнадцать лет назад вы отравили его жену не менее умно. Она пришла к вам и заявила, что расскажет полиции, чем тут занимается её муж, деверь и прочие. Вы утешили, заверили, что такого больше не повторится, дали два порошка успокоительного. В бумажках был синеродистый калий. Мадам Куртиц приняла на ночь и запила горячим чаем. Умерла мгновенно. У вас появилось семнадцать лет безнаказанности. Им пришёл конец.

– Гадёныш! Тварь! Ненавижу! – прошипела Жом и плюнула. Но не попала.

– Господин Иволгин…

– А? – Он вздрогнул, будто очнулся от забытья.

– Почему не вспоминаете про семь ошибок?

– Да, да, ошибки, – проговорил Иволгин задумчиво.

– Первую вы слышали. – Ванзаров загнул мизинец. – Считайте, Сергей, Николаевич…

– Слушаюсь!

– Вторая: назвали мадемуазель из Москвы по фамилии. Хотя, кроме господина Куртица, этого не знал никто. Кто мог вам сказать? Только тот, кто знал. То есть Серафима. Почему она поделилась с вами? Потому что доверила сыну свою радость. Хотя скрыла её причину. Почему именно вам? Потому что положила в номере Гостомысловых пригласительные билеты на каток. Кроме вас, их никто не мог достать: к Фёдору Павловичу Симка обратиться не могла, Иван и слушать не стал, Алёша был