- Лев, - шепотом позвал Слава. Он не различил его в темноте, но услышал голос где-то на уровне своей шеи. – У нас всё нормально?

Лев порадовался, что сейчас ночь: можно спрятать бегающий взгляд и проступившие скулы.

- Конечно, - ответил Лев, искренне думая, что говорит правду, но чувствуя, что врёт.

- Точно? – шептал Слава. – Потому что мне кажется, что нет.

Он решил переложить ответственность за это ощущение на Славу.

- Почему ты так думаешь?

- Ты какой-то не такой после… после ванны. Отстраненный.

Лев молчал, не зная, что сказать. Самое очевидное: «Пф, что? Не-е-е, тебе кажется, всё в порядке», и оно же – самое неправдоподобное. Он словно сам когда-то с этим сталкивался: с чувством «что-то не так». Может, когда они были с Юрой, но ему не хватало ни ума, ни осознанности спросить прямо, не хватало даже мыслей, чтобы оформить свои ощущения в слова. Он так и остался с этим «что-то не так» на долгие-долгие годы, с постоянными догадками: я что-то сделал плохо, я что-то сделал не так, я чем-то его обидел. И, пускай он не собирался уходить от Славы так, как ушёл от него Юра, он меньше всего хотел погружать его в похожее беспокойство.

Поэтому сказал:

- Слав, это не из-за тебя, правда. Всё было хорошо.

- Тогда из-за чего?

- Просто… столько всего навалилось, - произнёс Лев, чувствуя, что нащупал правду. – Фотка, река, мост, папу надо хоронить. Я просто устал.

Слава, помолчав, шепнул:

- Извини.

- За что?

- Я выбрал неудачный момент.

Лев не был с этим согласен: он ведь наврал, он не думал о Юре, прыжках в реку и похоронах, пока ему дрочил. Он думал… Впрочем, он даже не хотел повторять, о чём. Может быть, неудачным было место: опять ванная комната, кафель, душ, вода. А может, неудачным был он сам.

Он нащупал в темноте Славины вихры, чмокнул его в макушку и шепнул:

- Спи.

- Мы можем больше так не делать, если не хочешь, - не успокаивался Слава.

- Спи, - настойчиво повторил Лев. – Ещё будет время обсудить.

Слава с сердитым вздохом перекатился обратно на свою половину, но, вытянув руку, нащупал в темноте Лёвину ладонь и положил в свою. Они так и заснули.

А утром Лев проснулся с тем же гадостным ощущением в груди, с тем же чужим голосом в голове: «А ты неплохо держишься, обманщик». Интересно, это уже шиза или ещё нет? Теперь он сокрушался, что толком не учил психиатрию – с ней ведь и отправился на первую пересдачу. Наверное, пока он понимает, что этот голос, будто бы чужой, на самом деле его, то ещё считается здоровым.

«Даже жаль, - думал Лев, разглядывая себя в зеркале в ванной комнате. – Я слышал, насильников с шизой оправдывают».

Они со Славой синхронно вышли к завтраку (Катя по-быстрому сделала бутерброды с сыром и чай), синхронно опустились на табуреты и синхронно подняли хмурые взгляды друг на друга. Даже по обыкновению веселый Слава в тот день смотрел из-под насупленных бровей. Катя попыталась шутливо расспросить, что случилось, но парни не признались. Да такое и объяснить нелегко.

Лев глянул на часы на стене (уже одиннадцать) и сообщил:

- Я домой поеду. Мне нужно рубашку переодеть, типа я в трауре.

Тогда заговорил и Слава:

- Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой?

- Куда? – не понял Лев. – Ко мне домой?

Он покачал головой.

- На кладбище.

Лев отмахнулся:

- Там нечего делать. Фигня на час времени. Я потом зайду за тобой.

Слава усмехнулся уголком губ, но спорить не стал. Лев заметил, как странно он ест бутерброд: отрывает по кусочку от хлеба и сыра и засовывает в рот, и так снова, какими-то птичьими порциями.

Собравшись, он поцеловал на прощание Славу, махнул рукой Саше (тот всю ночь и всё утро провёл, как предмет мебели в углу – не показывался и не разговаривал) и уже было хотел обнять Катю, как она сказала:

- Я выйду с тобой, покурю.

- Ты куришь? – удивился он.

- Да, такой грешок есть, а балкона, как видишь, нет.

О том, что курение – это просто повод его отчихвостить, Лев понял уже после того, как они спустились на улицу. Она начала ругаться (и закуривать тоже) и периодически засовывала сигарету в рот, чтобы зажечь, а потом, так и не прикурив, вытаскивала, чтобы возмутиться.

- Что у вас случилось? Почему вы оба такие, как будто кто-то сдох?

Лев невольно рассмеялся, а Катя смутилась:

- Блин, извини. Ну, ты понял! Ты же не из-за этого такой?

Он покачал головой.

- Я нормальный.

- Ага, конечно! Что у вас вчера в ванной случилось?

- А что случилось?

Катя развела руками:

- Ну, не знаю, полчаса ты ему полотенце передавал, а теперь вы оба как в говно опущенные.

- У тебя смешные фразеологизмы, - заметил Лев.

- Ща как дам, будет не смешно! Рассказывай давай нормально!

- Что рассказывать?

- Что у вас случилось?

- В ванной?

- В ванной!

- Да ничего такого.

- Ну да, конечно!

Лев посмотрел на неё: Катя, закуривая, прищурила глаза, разглядывая его, и он почувствовал, как начинает злиться.

- Что ты так смотришь?

- Как?

- Подозреваешь меня в чём-то?

Катя, фыркнув, опешила:

- В чём?

- Думаешь, ему я тоже что-то сделал?

- Чего-о-о? – непривычно высоко протянула она.

- Того, - огрызнулся Лев. – Думаешь, меня теперь хлебом не корми, дай кого-нибудь изнасиловать?

Она закашлялась, подавившись дымом (так старательно изображала оскорбление).

- Ты… Ты чё, вообще? – хрипло проговорила она между приступами кашля. – Сам себе чё-то придумал!

- А что ты имеешь в виду, когда так докапываешься до этой ванны? – спрашивал Лев.

- Я вообще подумала, что вы поругались! – неожиданно ответила Катя.

Лев, услышав её ответ, даже сбавил тон разговора. Мигнул глазами.

- Поругались?

- Ну да, - она тоже заговорила спокойней, закуривая. – Когда Сашины предки приезжают, мы в ванной ругаемся, чтобы они не слышали.

Лев неловко потупился, застыдившись своего обвинения.

- Вот как. Ясно.

Катя, смерив его взглядом, выдохнула дым и спросила:

- А что было, если не ругались?

Он решил сказать,