казалось, не мог совладать, — если он не представляет для вас никакой ценности, тогда я готова выкупить его услуги у вас, чтобы поставить его Шестым в Круге.

Макрам уставился на неё, опустив руку. Возмущение Старейшин было так велико, что они умолкли. Выражение лица Кинуса сменилось с гнева на недоверие и обратно. А на её лице не было ничего, ни единой опознаваемой эмоции. Она просто сидела, опустившись на колени, как будто и не предлагала только что купить принца, как если бы он был рабом или лошадью. Она была слишком осторожным планировщиком, чтобы сделать такое по прихоти, и, конечно же, она понимала последствия этого поступка.

— Ты с ума сошла? — спросил Макрам.

— Я не та, кто не понимает ценности подданного, который достаточно лоялен ко мне и моему народу, чтобы бросить мне вызов, когда я веду себя как дура, — её обвиняющий взгляд скользнул с Макрама на Кинуса.

— Как ты смеешь, — сказала Амаль, вставая.

Наиме проигнорировала её.

— Султана права! — рявкнул один из Старейшин.

Некоторые закричали в знак согласия, в то время как другие заорали в знак протеста. Два ряда мужчин повернулись друг к другу, бросившись спорить.

— Молчать! — взревел Кинус.

Старейшины погрузились в тревожную тишину, всё ещё мечущиеся в своих ложах, как взволнованные пони.

— Ты этого хочешь, брат? Она уже сеет смуту. Она поработит тебя, запряжёт в ярмо, как быка на мельнице.

Наиме нетерпеливо прищёлкнула языком и отвела взгляд от Кинуса.

— Мирза, — сказал Макрам, — я полагаю, что она всего лишь хотела предложить тебе альтернативный союз. Она не хотела обидеть ни тебя, ни меня.

— Не защищай её! Не забывай, кому ты принадлежишь и в чём заключается твоя верность. Вообще-то я дам тебе выбор. Ты заберёшь её, — он ткнул пальцем в сторону Наиме, — и посадишь в камеру, чтобы я мог вернуть её отцу за выкуп. Затем ты вернёшься ко мне и подготовишься к поездке в качестве моего представителя к посланнику Республики в Эанней. Сделай это, и я с радостью приму тебя, если ты вернешься ко мне. Поступи иначе, и тебя назовут преступником, нежеланным гостем на земле Саркума.

Макраму захотелось рассмеяться. Это казалось единственным разумным ответом на безумие его брата.

Кинус поднял руку в сторону стражников. Они отошли от стены и окружили Старейшин. Два Старейшины, ближайшие к дверям, начали придвигаться ближе. Один потянулся, чтобы отцепить защёлку, которая удерживала калитку их ложи закрытой. Стражник указал на него мечом, и Старейшина отступил на шаг. К охраннику присоединился ещё один, и они закрыли двери в зал. Томан держал за руку мужчину рядом с собой, что-то шепча и резко жестикулируя свободной рукой.

Стражники окружили Старейшин, и Макрам схватился за пояс за мечом, которого там не было. Его магия вырвалась из-под контроля, тени заползли под кожу, закружились по шее и рукам. Охранники заколебались, когда он направил на них предупреждающий взгляд, и сила его магии испещрила чернотой его кожу.

— Я хотела бы предложить третий вариант, — мягко сказала Наиме.

Все остановились, вынужденные сделать из-за холодной властности её голоса.

— Вы отзовёте своих людей и позволите мне покинуть ваш дворец и Саркум с миром, в качестве жеста доброй воли.

— Доброй воли? Я тебе ничего не должен, — сказал Кинус, глядя на неё сверху вниз со зловещим весельем.

Его ответ вызвал раздражение у Макрама, и он изо всех сил постарался не дать своей магии вырваться из-под кожи.

— Я заметила, что ваш брат исключительно приятный и с мягкими манерами для Чара. Возможно, из-за этого вы забыли, на что похож гнев мага высшего порядка.

Наиме встала и, воспользовавшись моментом, тщательно отряхнуть юбки и привела в порядок кафтан. Когда она снова подняла взгляд, свет, подобный бледному зимнему солнцу, осветил её глаза, стирая следы радужной оболочки и зрачка. Она сделала вдох и выпустила свою мощь.

Её магия выплеснулась наружу, и Макрам отшатнулся в сторону, а Кинус — попятился назад от мощи её дара. Сила закружилась вокруг неё вихрями и порывами. Порывы ветра, похожие на переливающиеся кусочки шёлка, захваченные вихрем магии, глазом которого она была. Она сияла, изливая свет, как маяк разума и надежды, которым она была. Хотя теперь всё, что Макрам мог чувствовать, была ярость. Старейшины отреагировали тем, что отодвинулись от неё подальше, к двери, к стенам.

— Вы освободите меня, — её голос был полон силы, возвышенный, чтобы наполнить зал звуком её гнева, — или Саркум окажется лишённым правителя.

— Убить её, — приказал Кинус с пренебрежительным смехом.

Охранники двинулись с места. Макрам встал перед ней, а она подняла руку к Кинусу ладонью вверх и согнула пальцы внутрь ладони.

Кинус захрипел и начал давиться, как будто не мог вдохнуть. Макрам поймал его, когда он упал на колени. Амаль закричала и продолжила кричать, стоя и указывая на Кинуса, когда тот схватился за грудь. Наиме протянула другую руку к охранникам, поглаживая пальцами воздух, когда они потянулись к своему оружию. Между одним мгновением и следующим они тоже стояли на коленях, хватая ртом воздух, который покинул их лёгкие. Старейшины в панике бросились к двери, толкаясь и спотыкаясь друг о друга.

— Макрам! — Томан закричал, но был отброшен волной своих товарищей.

Наиме развернулась и, порыв ветра, отлетев от неё, распахнул двери в зал. Она снова повернулась лицом к Макраму и Кинусу.

— Отпусти его, — потребовал Макрам.

— Как пожелаешь.

Наиме взмахнула рукой, и Кинус внезапно набрал в грудь воздуха, как будто вынырнул на поверхность после того, как чуть не утонул. Он дрожал в хватке Макрама, продолжая судорожно дышать.

— Прекрати орать или я заставлю тебя, — приказала Наиме Амаль, чей рот был плотно сжат, а выражение её лица всё ещё отражало панику.

— Оставайтесь здесь в своём невежестве и будьте растоптаны Республикой. Возможно, вы послужите достаточным камнем преткновения, чтобы довести их до изнеможения, чем они доберутся до Тхамара. Но меня здесь не будет, чтобы увидеть это.

Она резко развернулась и направилась к дверям.

— Я сказал, убить её!

Кинус вырвался из рук