— Прости меня, Мирза. Я только имел в виду, что не хочу покидать тебя.

— Думаю, мне совершенно ясно, что ты имел в виду.

Макрам встретился взглядом с ним, затем с Амалией, и на лицах обоих отразилось отвращение. Томан отчитал его, нахмурившись, затем наклонился к Старейшине рядом с ним, который что-то сказал с возмущенным выражением лица. Слева от Макрама пятеро Старейшин, наиболее решительно поддерживающих Кинуса, оживленно жестикулировали друг с другом.

Магия — это чувство. И он только что открыл себя всем. Раскрыл те самые чувства, в которых отказывался признаться Тареку, и этим предал и её, и себя.

— Прикажи, и я уйду, если я тебя расстроил.

Макрам не хотел бросать Наиме, но если он не мог контролировать себя, то мало чем мог ей помочь.

— Ты можешь уйти после того, как я определю наказание за твоё непослушание, — Кинус переключил внимание с Макрама на Наиме. — Ничто из того, что ты можешь предложить, не принесёт нам пользы, Султана. Я не заинтересован в союзе, который усиливает магию. Посмотри на моего брата, у которого так много власти, и он едва может справиться с собой при малейшей провокации.

— Мирза, — начала Наиме.

Кинус поднял руку в её адрес и обратился к Макраму:

— По-твоему, ты знаешь лучше меня, ты всегда так думал. Ты думаешь, что заслуживаешь этого места больше, чем я, просто из-за несчастного случая с твоим рождением. Я самый старший. Я — правитель, — Кинус хлопнул себя по груди. — Ты — ничто, Макрам, всего лишь случайная ошибка и позор для семьи. Я устал убирать за тобой беспорядок.

— Мирза… — сказал Макрам, хотя у него едва хватало дыхания, чтобы говорить.

Как мог Кинус говорить такие вещи? Как он мог верить в такие вещи? Они были братьями.

Магия Наиме коснулась его магии. Не успокаивающее прикосновение, а пульс разгневанного мага. Томан схватился за деревянную решётку, двигаясь так, как будто хотел встать, а Старейшины слева и справа от него удерживали его на месте. Старейшины, напротив, плевались насмешками в адрес тех, кто окружал Томана, которые все были союзниками в своём желании иметь другого правителя. Они могли разразиться спорами в любой момент, подстрекаемые Кинусом и его провокационными словами.

— Когда Колесо было сбалансировано, твой вид убил тысячи людей по прихоти правителя, который был правителем только потому, что он был более могущественным магом, чем его враги. Ты хочешь помочь этой женщине укрепить магические родословные, чтобы все рождённые маги были слишком чересчур сильны, чтобы ты мог подчинить остальных. Я этого не допущу. Магия не приносит ничего, кроме страданий и оскорблений. Пришло время положить этому конец. Саркум присоединится к Республике и найдёт наш путь в будущее, а не в прошлое.

Воздух вырвался из его лёгких, как будто кто-то ударил его молотом в живот. Он не мог вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать в свою защиту. В глазах его брата стояла ненависть. Это не было новым выражением. Ничего нового, никакого удивительного откровения. Ненависть всегда была здесь. Но Макраму нужно было, чтобы это было что-то другое, поэтому и пошёл на этот риск. Ложь исчезла, и он почувствовал себя одновременно несчастным из-за потери и освобождённым, как будто с него сняли тяжёлые цепи.

— Мирза Эфендим, — голос Наиме пронёсся, как ветер, в мыслях Макрама, возвращая его обратно в тело, — Агасси — верный брат вам и одарённый воин и маг. Вы оказываете себе медвежью услугу, не доверяя ему.

— Кто ты такая, чтобы читать мне нотации? Дочь мнимого Султана? Ты ничем не лучше его.

Кинус снова поднялся, подошёл к краю помоста и указал на неё.

— Думаешь, что ты знаешь, что лучше просто потому, что Колесо тебе благоволило? Ты именно там, где тебе и место, на коленях и в мольбе, как и положено всему Тхамару. Ты и твои люди сломали Колесо, которое ты хочешь починить, и всё же ты являешься сюда, как будто это моё бремя.

— Республика хочет уничтожить всех магов. Ваша супруга — маг. Ваш Совет Старейшин — маги. Ваш брат — маг, — Наиме подняла руку, указывая на него. — Вы маг, не так ли?

— Не издевайся надо мной, — огрызнулся Кинус.

Наиме выпрямила спину, но не встала. Магия Макрама бушевала внутри него, подпитываемая его темпераментом.

— Я констатирую факт, Мирза. Факт, который вы извратили в соответствии со своими желаниями. Многие торговые корабли Тхамара пропадают без вести, проходя через воды Республики, а участки Дороги Специй, которые даже отдалённо приближаются к землям Республики, усеяны крестами и петлями с изломанными телами торговцев Тхамара, которые пытались пройти через них. Если вы думаете, что это не то, что они намереваются сделать и с Саркумом, и со всеми детьми Колеса, то вы поистине неуравновешенный.

Несколько Старейшин ахнули, а затем разразились восклицаниями. Разноголосица их протестов и одобрения наполнила зал ощущением неминуемого хаоса. Томан был единственным Старейшиной, которого Макрам заметил хранящим молчание, на его задумчивом лице было написано восхищение. Лицо Кинуса вспыхнуло, и он спустился по ступенькам помоста к Наиме. Макрам вскочил на ноги, выставив и прижав руку к груди брата, когда тот подошёл к ним. Наиме осталась стоять на коленях, её энтари собралось вокруг неё. Её руки были сложены одна над другой на коленях.

— Я не давал тебе разрешения подняться! — взорвался Кинус. — Почему ты бросаешь мне вызов на каждом шагу?

— Я не могу позволить тебе причинить ей вред, Мирза. Она наследница Султана Тхамара, и плохое обращение с ней может привести к войне, к которой мы не готовы.

Нити его силы снова ослабли, подорванные чувством предательства и защитным гневом, борющимся внутри.

— Ты позволишь мне делать всё, что я пожелаю, потому что твой правитель я, а не Султан Тхамара. Ты покинул Саркум без разрешения, вступил в сговор с этой женщиной и привёл её сюда, чтобы попытаться настроить мой Совет против меня.

Кинус оттолкнул руку Макрама.

— Нет. Он не составлял заговора против вас и не приводил меня сюда, чтобы я выступила против вас. Однако, — голос Наиме оставался холодным и сдержанным, что резко контрастировало с характером, с которым его брат,