промышленного населения. Христианское общество было задето этим актом. Депутация от высших государственных чинов Сицилии обратилась к вице-королю с просьбой — ходатайствовать перед Фердинандом об отмене эдикта, а если это невозможно, то хоть об отсрочке выселения (20 июня). «Мы считаем своим долгом, — писали они в своей петиции, — сказать королю правду, необходимую для блага государства. Если бы было верно мнение, что пребывание евреев среди христиан вредно для католической веры, то мы бы сами просили короля не только об изгнании евреев, но и о сожжении их живьем. Но это неверно: евреи не совращают христиан в свою веру, а иные даже сами переходят в нашу веру. Кроме того, нельзя даже исчислить тот убыток, который понесет государство от изгнания евреев. Они расходуют на свое пропитание не менее миллиона флоринов в год, и эти деньги уйдут из страны с их изгнанием, не считая податей и сборов, уплачиваемых ими в государственную казну. Пропадут также долги, числящиеся за евреями по их торговым делам с христианами. Нас ждет еще одна беда: в нашем государстве почти все ремесленники — евреи, и если они все уйдут в назначенный срок (три месяца), то христиане лишатся многих рук, вырабатывающих металлическую посуду, железные изделия и в особенности подковы для лошадей, земледельческие орудия и все нужное для постройки кораблей. В короткое время мы не найдем достаточного числа христиан для замены их, а те, которые найдутся, потребуют за свою работу непомерно высокую плату. В результате будет крайняя нужда в необходимейших для жизни предметах. Когда же грянет беда и турки пойдут на нас войной, мы почувствуем отсутствие евреев. Хотя евреи не приучены к войне, но они могут производить нужные для войны работы: прокладывать дороги, делать насыпи, укреплять стены. Еще нужно обратить внимание на то, что число евреев-богачей не велико, и даже людей среднего достатка не особенно много среди них, а все прочие — люди бедные, и если правительство будет торопить их с выселением, то они перемрут с голоду».

Такой же протест против выселения евреев был подан вицекоролю магистратом города Палермо (11 июля). В петиции говорилось, что «счастливый город Палермо» будет разорен, если евреи будут изгнаны в трехмесячный срок, так как они связаны с христианским населением торговыми и кредитными делами. Все это, однако, не помогло. Изгнание евреев из всех владений Испании было для Фердинанда и Изабеллы святым обетом после взятия Гранады, и ни о какой отмене эдикта не могло быть речи. Умилостивительная жертва католическому Богу должна быть принесена: в Испании двести тысяч, в Сицилии сто тысяч евреев. Был только продлен срок выселения, до декабря 1492 года. В конце года все евреи, кроме принявших крещение, покинули Сицилию, взяв с собой лишь необходимейшие вещи; все остальное было конфисковано в пользу казны. Изгнанники направились сначала в Неаполь, Апулию и Калабрию, но вскоре туда вторглась соединенная испано-французская армия, а в 1505 г. сам Неаполь достался испанцам. Тогда эмигрантам пришлось совершенно покинуть Южную Италию. Часть их переселилась на север, а многие двинулись на Балканский полуостров, в новое турецкое государство. Они образовали значительные общины в Константинополе, Салониках, Адрианополе, Патрасе, Лариссе и других городах с преобладающим греческим населением, с которым они сжились еще на родине. Таким образом и Италия дала свою жертву Молоху конца Средневековья: древний сицилийский центр диаспоры был разрушен вплоть до XIX века.

§ 61. Литература эпохи итальянского Ренессанса

На заре итальянского литературного Ренессанса, в первой половине XIV века, еврейская литература в Италии имела свой ренессанс. Он был продуктом двух влияний: местного и провансальского. С одной стороны, в умственную жизнь итальянского еврейства было внесено оживление притоком литературных сил из Южной Франции, откуда после изгнания 1306 года шла непрерывная эмиграция в Италию; с другой стороны, сказались свежие веяния эпохи Данте, Петрарки и Боккаччо, атмосферное влияние вольной мысли, проникавшее даже за ограду еврейских кварталов. На время еврейская Италия превратилась в уголок Испании или Прованса былых веков. Какая-то струя поэтического и философского вольнодумства прорвалась в строго консервативную письменность раввинов, не образуя в ней широкого течения, но выявляя дерзания скованной мысли.

Литературным феноменом в этом отношении является поэт, которого принято называть «средневековым Гейне». Иммануил га’Роми (Иммануил бен-Соломон га-Цифрони, ок. 1270-1335) был одним из образованнейших людей в Риме. Он знал не только еврейскую литературу, но и арабскую, латинскую и новую итальянскую, интересуясь больше всего философией и поэзией. В философии Иммануил находился под влиянием «царственной мысли» Маймонида и в духе рационализма писал комментарии к библейским книгам. В поэзии он следовал испанско-провансальским образцам классической эпохи Галеви и Алхаризи, соединяя их с новой формой сонета, заимствованною из тогдашней итальянской литературы. Из его морально-философских комментариев к Библии опубликованы немногие (к «Соломоновым Притчам», Песни Песней и части Псалмов), но стихи Иммануила прошли сквозь ряд веков, как нечто своеобразное в еврейской поэзии. Они писались поэтом в молодые годы в Риме и других городах, где он жил в качестве домашнего учителя в домах богатых людей, а собирались и обрабатывались в старости, когда он обеднел и нуждался в помощи меценатов. Последние годы жизни Иммануил провел в доме еврейского мецената в Фермо. Здесь он мог предаваться своим поэтическим мечтам и собирать прежние плоды своей музы. Все это изложено в форме «макам» (рифмованная проза, перемешанная со стихами) в сборнике «Махбарот», составленном по образцу «Такхемони» Алхаризи.

Смесь лирики и юмора составляет характерную черту творчества Иммануила. Для него романтическая любовь не религия, как для певца «небесной Лауры» Петрарки, не дантовский культ Мадонны в лице Беатриче, а только житейская трагикомедия. В юности он позволял себе поэтические шалости вроде следующей:

Раю ад я предпочел бы:

скучно до смерти в раю,

где царит лишь добродетель

вместе с скукою-сестрой...

Нет, уж лучше в ад попасть:

там толпа премилых грешниц,

рой красавиц молодых...

С ними ад мне будет раем,

без них рай есть сущий ад.

Позже он увидел черты ада в своем поэтическом раю. В лирике Иммануила есть нечто сродное творчеству Гейне: песня любви и страсти чередуется с горькой иронией, с насмешкой над нежными излияниями, которым поэт только что предавался. Свой крупный талант Иммануил часто разменивал на мелочи. Подобно большинству тогдашних поэтов, он писал многое для забавы меценатов. Его сборник «Махбарот» состоит из самых разнообразных элементов: тут