Постепенно начали появляться факты, на основании которых можно было делать выводы о тогдашней политике Кремля в отношении Финляндии. В первой памятной записке, которую Сталин и Молотов передали мне в ходе переговоров 14 октября 1939 года, указывалось, что целью Советского Союза, помимо безопасности Ленинграда, является достижение «уверенности в том, что Финляндия будет прочно стоять на позициях дружественных отношений с Советским Союзом». В записке излагались основные направления советской политики. Поставленная цель – поддержание дружественных отношений между Финляндией и Советским Союзом – была правильной. Она легко достижима, если обе стороны стоят на открытых, доброжелательных и дружественных позициях. Тогда также возникнет и будет крепнуть доверие к искренности намерений Советского Союза. Но, по мнению Кремля, «уверенность» следовало обеспечить иным путём, а вовсе не с помощью обычных межгосударственных отношений, которые как раз и порождают доверие. Летом 1940 года мы получили признаки того, что на самом деле кроется за всем этим. 19 июля 1940-го в речи в рейхстаге рейхсканцлер Германии заявил, что он посчитал правильным «трезво определить наши интересы именно с русскими, чтобы раз и навсегда внести ясность в понимание вопроса, что хочет видеть Германия в будущем в качестве своей зоны интересов и, наоборот, что считает Россия важным для её существования. На основании таких чётких разграничений обоюдных сфер интересов произошло переустройство германо-советских отношений… Германия не сделала ни одного шага, который бы выходил за пределы сферы её интересов, ни Россия». Итак, из этого следовало, что в договоре от 23 августа 1939 года между Германией и Советским Союзом была чётко определена сфера интересов Советского Союза, и что Кремль не выходил за её пределы, в том числе и заключая Московский мир. Финляндия была включена в сферу интересов Советского Союза. Советский Союз счёл целесообразным произвести не только территориальные изменения, но и распространить политическое влияние на Финляндию. Это и был основной принцип политики Кремля в отношении Финляндии, который объяснял многие его действия, в том числе выступление против оборонительного союза Финляндии и Швеции. Стремясь к установлению своего политического влияния в Финляндии, Кремль исходил из того, о чём договорились в августе 1939 года в Берлине, или, по крайней мере, из своего понимания этих договорённостей.

Политическое влияние СССР в Финляндии не очень хорошо сочеталось с планами её вступления в оборонительный союз со Швецией. Гораздо легче не выпускать из-под своего влияния одинокую, изолированную от других североевропейских государств страну.

Можно спросить, в чём же состояла конечная цель Советского Союза, объясняющая его позицию в этом, а также в некоторых других делах? Финский вопрос во внешней политике великого государства, Советского Союза, был второстепенным. Он был лишь отражением другой, более крупной цели. В Финляндии считают, что этой целью является империалистическое стремление России через северную Скандинавию выйти к Атлантическому океану. Перспективы, открывающиеся при этом, могут быть как-то связаны с политическими устремлениями России как мировой державы. Однако до сих пор всё это не проявлялось в практической политике ни царской России, ни Советского Союза. Это очень опасная цель, так как речь идёт о больших изменениях в соотношении сил в мире, и это затрагивает интересы других великих держав. В 1940–1941 годы целью политики Советской России вряд ли было что-то иное, кроме укрепления собственной безопасности. Продолжались большие победы Германии на европейском континенте. Захватив Норвегию и Данию, она вышла на Север. В 1940 году Кремль имел серьёзные подозрения в отношении Финляндии. 22 августа в беседе, о которой я расскажу подробнее позднее, Молотов в ясной и резкой форме заявил, что правительство Финляндии ведёт двойную игру: оно заявляет о соблюдении Мирного договора, но одновременно занимается интригами для восстановления старой границы. Один человек, входящий в руководящие круги Финляндии, сказал: «Тот не финн, кто принимает Московский мир». Молотов не сообщил, кто был этим человеком, но, вполне возможно, что какая-то значительная фигура, не понимающая обстановку, сказала что-то подобное. Молотов выразил сожаление по поводу ведущегося укрепления наших новых границ, что отнюдь не свидетельствует о дружественном отношении к Советскому Союзу, а также добавил, что в финской военной среде разжигают ненависть к Советскому Союзу. Далее он дважды сослался на то, что финны рассчитывают использовать тогдашнюю большую войну каким-то образом в своих интересах. Эти слова Молотова отражали глубокие подозрения Кремля относительно того, что финны замышляют и готовят месть и ревизию Мирного договора. Впоследствии шведы рассказывали, что в 1940 году в Кремле опасались, что и Швеция в возможной большой войне встанет на сторону врага Советской России, Германии. Английский посол сэр Криппс, ссылаясь на разговор с Молотовым, сказал мне в мае 1941 года, что Кремль выступал против оборонительного союза Финляндии и Швеции, так как полагая, что за этой идеей стоит Германия. По-видимому, действия кремлёвских руководителей определялись опасениями вооружённых конфликтов с Германией, которые распространятся на север Европы. То обстоятельство, что Швеция держалась в стороне от Финляндии и её судьбы, в любом случае, полностью соответствовало интересам Советского Союза. Другое дело, что кремлёвская оценка политики Швеции, если так в Кремле думали в отношении оборонительного союза Финляндии и Швеции, не соответствовала действительности, а также противоречила собственным интересам СССР в этом вопросе и, таким образом, в целом, вряд ли была для него разумной.

Весной 1940 года вопрос об оборонительном союзе утих, но не закрылся.

В заявлении МИД Швеции от 17 июля 1941 года говорилось о возросшем с новой силой интересе в Финляндии в июле-августе 1940 года к союзу со Швецией в связи с напряжением в финско-советских отношениях (после оккупации Норвегии Германией вопрос об участии в союзе этой страны отпал). В сентябре-октябре в контексте союза уже говорили не только об обороне, но и о внешней политике как о предпосылке к ней, а также о некоторых отраслях экономики. Расширяя идею союза, полагали, что это облегчит для обеих стран его реализацию, а также обеспечит большее понимание идеи союза Москвой как искреннее стремление к миру его участников. Сначала вопрос поднимался в частных беседах, но в конце октября констатировали, что оба правительства готовы приступить к его обсуждению.

Я в Москве ничего не знал об этих переговорах. Поэтому очень удивился, когда 27 сентября Молотов сказал, что он получил информацию об имеющемся между Финляндией и Швецией союзе, или договоре, или пакте, направленном против Советской России и противоречащим статье III Мирного договора. Правда, сообщение Молотова было не совсем правильным, но оно показало, как и не раз до этого, насколько хорошо информирован Кремль, а также что у невинных