Подполковник Петерсдорф бесшумно приблизился к приемнику.

«На центральном участке фронта наши войска приостановили продвижение. Русские несут огромные потери».

— Выключите! — грубо крикнул Штамер. — Что делает наша армия, я знаю и без служб информации. Включите Россию!

Фон Петерсдорф принялся за настройку приемника. Из репродуктора вырвалась еле различимая русская речь. Постепенно она усиливалась, крепла, становилась понятной Штамеру.

«…Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией был заключен апреля года, то есть до нападения Германии на СССР. С того времени обстановка изменилась. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее дойне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза. При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл. И продление его стало невозможным.

В силу сказанного выше и в соответствии со статьей третьей упомянутого Пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия его, Советское Правительство настоящим заявляет правительству Японии о своем желании денонсировать Пакт от 13 апреля 1941 года…»

— Зачем выключили? — не поворачивая головы, спросил Штамер, когда в его сознание ворвалась музыка.

— Я не выключал, господин посол! Передача окончена, — пояснил фон Петерсдорф.

— Как окончена? Все? — удивленно взглянул он на подполковника.

— Все! — недоуменно пожал плечами Петерсдорф. Посол был и в самом деле удивлен. Он был твердо уверен, что в конце этой ноты прозвучат слова: «Война Японии!» Но этого не случилось. И в этом чувствовался приговор Германии, неумолимый и окончательный.

«Но Япония тоже идет по пути… Как чувствует себя генерал Умедзу?» — со злой иронией подумал он и вдруг нервно рассмеялся. Петерсдорф с изумлением смотрел на посла.

— Теперь начальник генерального штаба может смело помогать нам, не опасаясь нарушить Апрельский пакт! — задыхаясь, проговорил посол

Приступ смеха был длителен. Подполковник начал опасаться за рассудок посла, но тот так же неожиданно умолк.

— Звоните… Немедленно звоните премьер-министру и предупредите, что я буду у него через полчаса, — все так же нервозно проговорил он.

Фон Петерсдорф подошел к телефону и снял трубку:

— Господин полковник Тамура? Говорит подполковник фон Петерсдорф. Прошу доложить премьер-министру, что через полчаса у него желает быть господин посол. Жду…

Штамер поднялся и подошел к подполковнику.

— Слушаю! Что-о-о? — фон Петерсдорф отдернул трубку от уха и испуганно взглянул на посла.

— В чем дело? — спросил Штамер.

Фон Петерсдорф раскрыл рот, но не издал ни единого звука. -

— Я вас спрашиваю, в чем дело? — взревел посол, вырывая у подполковника трубку.

— Полковник сообщил, что премьер-министр сегодня не может вас принять, — побледнев, ответил Петерсдорф. — Он собирается выехать на курорт в горах Хаконэ к советскому послу…

* * *

На второй день Штамера принял не премьер-министр генерал Койсо, а министр иностранных дел Сигемицу. Постукивая протезом, этот одиозный старик любезно заявил ему, что премьер после встречи с русским послом заболел, и пригласил к себе. Его невозмутимость раздражала Штамера.

Выслушав довольно сумбурную речь посла, Сигемицу долго оставался неподвижен. Штамер подумывал уже, не уснул ли тот, как министр, тяжело опершись на стол медленно встал и, зачем-то отвесив послу низкий поклон, снова опустился в кресло.

— Япония остается, господин посол, единственно последовательным союзником Германий, — объявил он загробным голосом, из чего Штамер сделал вывод, что его пылкая речь не произвела на министра желаемого впечатления. — Его величество — император Японии прилагал и прилагает все усилия, чтобы оградить вашу страну от возможных бедствий. Еще в апреле прошлого года Япония поставила перед Москвой вопрос о посылке нашей миссии для выяснения условий возможного мира между Советским Союзом и Германией.

— Мой фюрер никогда не согласится на мир с Россией при любых условиях! — почти выкрикнул Штамер

— Тем не менее, господин посол, — утвердительно качая головой, продолжил Сигемицу. — Его величество — император Японии настоятельно рекомендует фюреру; прийти к взаимопониманию между Германией и Россией!

Сигемицу снова так же тяжело поднялся и снова отвесил низкий поклон Штамеру, давая понять, что разговор окончен.

— Ваше превосходительство, — мрачно обратился к нему посол. — Но каковы ответные меры империи на денонсацию Апрельского пакта о нейтралитете между Японией и Россией?

— Советский посол поставлен об этом в известность, — уже сухо заключил Сигемицу.

* * *

Генерал Тодзио узнал о денонсации пакта от Умедзу. В тайниках его души вспыхнула надежда, что армия потребует его возвращения, государь вынужден будет о этим согласиться. О-о! Тогда берегитесь! Адмирал Окада, маркиз Кидо, принц Коноэ мысленно перечислял он своих врагов.

Приблизившись к открытому окну, Тодзио скрестил по-наполеоновски руки и долго смотрел на притихшую затемненную столицу. Сейчас она казалась уснувшей покорной. Но это внешнее спокойствие обманчиво. Где-то за плотно занавешенными окнами особняков шепчутся его враги. Во мраке императорских апартаментов, точно сова в дупле, погруз в своем кресле маркиз Кидо. Закрыв глаза, он время от времени шушукается с летучими мышами его противников. В резиденции премьер-министра решается судьба кабинета Койсо. Генерал Умедзу обещал держать его в курсе событий. Если государь утвердит отставку, тогда нужно быть решительным. В прошлой игре он сделал всего один неверный ход, и это привело его не только к отставке, но принудив его вообще устраниться от власти.

…Три года Хидеки Тодзио не только управлял, империей, но и боролся с теми, кто вставал на его пути. Для возвеличения династии он сосредоточил в своих руках власть, которой до него в империи не имел ни один государственный деятель.

В июле агенты осведомительного отдела донесли ему о заговоре в военно-морских кругах. Заговор возглавил опасный семидесятилетний адмирал Окада. Он хотел добиться отставки Тодзио и занять пост премьера. «Безумный старец!» — Заговорщики уже тогда верили в проигрыш войны Германией, допускали возможность поражения империи англо-саксами, забывали, что продвижение на север опаснее войны на Тихом, океане. Пока флот не испытывал горечи полного поражения, Окада намеревался ценою бесчестья и уступок заключить перемирие на Тихом океане и толкнуть Квантунскую армию на Россию. Адмиралы рассчитывали на помощь Америки. Император верил им.

Премьера тогда поразило и то, что в заговоре участвовали близкие ему министры, даже его друг. Киси.

Тодзио тогда решил наступать, а не защищаться. В полночь он явился во дворец к лорду хранителю печати маркизу Кидо.

— Маркиз Кидо, я имею данные, что флот не хочет продолжать войну, — резко объявил он. — Если это так, армия подчиняется его желанию. В конце концов, не армии, а флоту приходится воевать с Америкой. Готов подать в отставку, если имеется в виду подающий надежды адмирал.

Он