Мы спустились вниз по крутому склону холма, там еще бетонные причалы с небольшими перилами, на воде разворачивалось судно, которое дно углубляет. Там, внизу, кормят морских чаек и уток, бегают ондатры…

Мы вернулись оттуда пешком и просто пошли вдоль реки к тому месту, где стояли баржи, дошли до конца шлаковой дорожки… И там стоит бетонный блок с кольцом, как будто к нему что-то привязывают, а справа сбоку есть участок, заросший невысокой травой, и кто-то оставил там старый ковер, серый, два куска. Чтобы не сидеть на земле, кто-то принес туда ковер. Мы сели на него.

Мы там просто лежали и разговаривали, понимаете? И я не знаю, о чем мы говорили, но через некоторое время она, знаешь, спросила:

– Ты можешь научить меня заниматься любовью?

Я спрашиваю:

– Сколько тебе лет?

Она говорит:

– Тридцать.

Я спрашиваю:

– Ты никогда не была с мужчиной?

Она говорит:

– Нет.

Она сняла пальто. Я снял рубашку. Снял все, кроме шорт, и она сняла все, кроме трусиков и лифчика, и я лежу рядом с ней. Я начинаю целовать ее, смотрю на нее и говорю:

– Если ты говоришь, что никогда не была с мужчиной, то где ты научилась так целоваться?

Она говорит:

– По телевизору.

– Ну да, конечно.

В общем, я ласкаю ее и поднимаю лифчик – никакой реакции, ничего. Я массирую влагалище – никакой реакции. Сказал ей, что собираюсь сделать, и она сказала:

– Хорошо.

Ну и я не смог… не смог вставить, да? Она вообще-то не была девственницей, но я не смог. И тут она приподнимается на руках, откидывается назад и говорит:

– Ох, боже мой.

А потом добавляет:

– Я заявлю в полицию.

Понимаете? Я запаниковал, понимаете? Толкнул ее обратно на землю. Говорю:

– Ты же сама попросила меня сделать это для тебя. А теперь ты хочешь, ну, типа, испортить все и уйти… рассказать копам?

А она говорит:

– Ну, я совершила ошибку.

И вот тогда я снова начал потеть. И еще там были яркий свет и тишина, понимаете? Обычно там слышны чайки, и лодки ходят вверх и вниз по реке, ребята, которые направляются по Драйвинг-Парк-авеню, ловят там лосося. И я запаниковал. Я задушил ее. Она не сопротивлялась… вообще.

Я снял одежду, которая была на ней, взял ее лифчик, трусики и все остальное. Я был сам не свой. Подошел к реке примерно в десяти метрах от того места и бросил ее одежду в воду. Там стояла большая металлическая баржа, и вода затягивала все под нее. Я вернулся, понимаете? Мне стало плохо, и я разговаривал с ней, понимаете? Ну, вы поняли. Я сказал: «Так не должно было быть».

Я пробыл там, может быть, два-три часа и ближе к вечеру поднялся на вершину холма к машине и сидел в машине около часа, пытаясь все обдумать. Потом поехал обратно в город. Я поехал к Кларе, куда именно, не знаю. Она где-то работала, не помню. Отвез машину к ней, к ее дому, взял велосипед и поехал на велосипеде домой.

Дня через два я поехал в тот район на автобусе. Прошел туда пешком… просто посмотреть, убедиться, что это все правда, понимаете? Я только думал, знаете, посмотреть, действительно ли это произошло. И она все еще была там, и она была… тело окоченело, трупное окоченение, все такое. Стало теплеть, и я сижу там рядом с ней, разговариваю… просто разговариваю с телом и начинаю оглядываться, смотреть, не упало ли в тот раз что-нибудь на землю, и нахожу кое-какую мелочь, связку ключей и удостоверение личности. Вот так я узнал, как ее зовут и где она живет.

И у нее там лежал складной нож, я просто подхватил ее под локти, под мышки, и оттащил к болоту, где растет рогоз, наверное, метрах в двадцати, отнес туда коврик и, я не знаю, просто взял тот нож и порезал ее от шеи вниз. Но не разрезал стенку желудка. Я просто вскрыл жировую ткань, вырезал влагалище и съел. Не знаю почему. Я просто съел его, а потом пошел обратно. Я накрыл ее пледом. Сначала перевернул на живот, накрыл пледом, вернулся, собрал все лишние вещи, которые там были, выбросил их в реку и ушел.

Вопрос: И вы понятия не имеете, почему ее порезали?

Ответ: Нет.

Вопрос: Можете представить какую-либо причину, по которой вы могли бы это сделать?

Ответ: Нет.

Вопрос: Как вы удалили влагалище?

Ответ: Я его вырезал по кругу.

Вопрос: Вы тогда же приготовили эту плоть?

Ответ: Зачем ее готовить? Я же сказал, что съел.

Вопрос: Я спрашивал, готовили ли вы его перед тем, как съесть.

Ответ: Нет.

Вопрос: Что вы делали, пока ели?

Ответ: Глупый вопрос. Я просто сидел там в оцепенении.

Вопрос: Вы сидели там рядом с телом?

Ответ: Я ел… просто ел, ни на что не глядя, понимаете? Не знаю, о чем я думал. Я просто был там.

Вопрос: Сидели…

Ответ: Да.

Вопрос: Возле воды, рядом с ней?

Ответ: Какой вы глупый…

После обнаружения тела Стотт заместитель начальника полиции Терренс Рикард обратился за помощью к психологам-криминалистам. Лейтенант полиции штата Эд Грант и специальный агент Грегг Маккрэри из отдела поведенческих наук ФБР изучили полицейские досье и пришли к выводу, что в смерти Дороти Блэкберн, Анны Штеффен, Пэтти Айвз, Фрэнсис Браун, Джун Стотт, обезглавленной женщины на острове Сет-Грин и, возможно, еще одной или двух женщин виновен один человек.

Они сообщили, что убийцей, скорее всего, был белый человек лет тридцати пяти, склонный к буллингу муж, поборник чистоты и аккуратности. Вероятно, у него были непростые отношения с матерью и судимость. Он жил или работал в районе между Лейк– и Лайелл-авеню или рядом с ним, ощущал свою неадекватность в общении с женщинами, имел очень мало социальных связей, не выделялся в толпе или группах. Он мог быть охранником или, возможно, даже полицейским, любителем помахать жетоном и затолкать жертву в свою машину, угрожая пистолетом. Несмотря на свои антиобщественные наклонности, он способен изображать веселость и дружелюбие. На допросе в полиции может быть многословным, выражать надежду, что преступник будет пойман до того, как убьет кого-то еще, предлагать свою помощь в розыске и играть роль сознательного гражданина. Конечно, он социопат или, как откровенно выразился Терри Рикард после прочтения отчета, «парень, у которого башка набита всякой ерундой».

Ни психологи-криминалисты, ни полицейское начальство не знали, как объяснить склонность убийцы прятать своих жертв под такими покрытиями, как картон и асфальтовая плитка, но согласились, что этот неуклюжий метод оказался более эффективным, чем они думали поначалу. Тело Стотт, возможно, так и не было бы найдено, если бы не собака Марка Стетцеля. Полицейские