– Если вы что-то знаете об этих убийствах, просто скажите мне. Нас не волнуют какие-то чертовы ордера.

Я рассказала ему, как этот парень повез меня в парк, как тянулся руками к моей шее и как мне пришлось вытащить нож.

Уокер позвонил своему сержанту, и патрульная машина отвезла меня в отдел по борьбе с насильственными преступлениями на интервью. Они сказали мне, что мертвую шлюху звали Элизабет Гибсон. Незадолго до полудня ее нашел на болоте охотник. Черт, я видела ее десять-одиннадцать часов назад! Они сказали, что ее, похоже, задушили. Она умерла в тот же день, когда должна была лечь в больницу на аборт.

Память у меня на хер отшибло кокаином, и как я ни старалась, так и не смогла вспомнить, где этот Митч работает, когда мы с ним встретились и даже куда он меня отвез. Полицейские сказали мне большое спасибо и отвезли домой.

Пару ночей спустя мимо проезжает такая красная машина, за рулем одна из сестричек. Я с черными клиентами дел не имею – в каждом ниггере есть какая-то фигня, которая для меня как настоящая заноза в заднице. Они обманывают, и они слишком крутые. К тому же меня никогда не тянуло к женщинам.

Она опускает стекло, и я говорю:

– Нет, детка, я этим дерьмом не балуюсь.

Она показывает значок и спрашивает:

– Вы Барбара? – Оказывается, она полицейский из оперативно-розыскной группы, и меня хотят видеть в управлении.

Так я познакомилась с этим симпатичным следователем, Ленни Борриелло. Глаза-щелочки придавали ему восточный вид, он сказал, что по материнской линии украинец, а отец его был известным боксером в Нью-Йорке. Волосы у Ленни торчали, как наполовину отросшие иголки у ежика, и улыбка была такая широкая. Узнав его поближе, я поняла, что в жизни у него есть два дела: улыбаться и работать. Большинство копов работали неполный день, но не Ленни. Он все свое время тратил на полицейские дела. Брак его развалился из-за того, что его никогда не было дома. Вот почему ему поручили расследовать убийства проституток.

Он отвел меня в сторонку и сказал, что прочитал отчеты и убедился, что «Митч» – тот самый душитель и намеревался убить меня. Другие детективы, включая Билли Барнса, напарника Ленни, придерживались обо мне другого мнения. Его считали сумасшедшим только потому, что он поверил шлюхе, сидящей на кокаине.

Черт возьми, я не знала, что и думать. Ленни выглядел немного неуверенно – у него был выходной, и он сказал, что пропустил пару стаканчиков в «Шилдсе». Я еще подумала: «Да, чувак, пару дюжин».

Он опрашивал меня целый час, постоянно сверяясь с моим первым заявлением. Ничего не принимал как должное, понимаешь, о чем я? И все время спрашивал: «Вы уверены? Вы уверены?»

Конечно, я не была уверена. Иногда я просыпалась после приема кокаина и не знала, сколько проспала – два дня или три? Я сказала Ленни, что в тот вечер, когда видела Митча с Лиз Гибсон, то разговаривала с парнем из Пуэрто-Рико и, может быть, латинос поможет уточнить дату. Его звали Джуниор, и он тусовался в «Марксе».

И вот мы садимся в машину Ленни, он мчится, как маньяк. Я думала, это из-за выпивки, но позже узнала, что для него такое вождение обычное дело. Говорю ему:

– Сэр! Следователь Борриелло! Вы пьяны.

А он мне в ответ:

– Вести машину я могу? Могу. И зовите меня Ленни.

На Лейк замечаю машину Джуниора. Он малость перепугался – «Что я сделал? Что я сделал?», – но потом успокоился и помог нам с датами. Потому что вроде как присматривал за мной, подвозил домой. Для Ленни даты были важны, чтобы установить время исчезновения Лиз Гибсон. И что ты думаешь? Они совпадали.

Потом мы доехали до того места в парке Дюран-Истман, где я была с Митчем. Мы вышли из машины осмотреться, и Ленни сказал:

– Посмотри, куда он собирался сбросить твое тело.

Там был такой крутой обрыв.

Он все требовал, чтобы я вспомнила, где работает Митч. Но та часть моего мозга, которая запоминает разговоры, как будто отмерла. С машиной у меня получилось немного лучше. Я сказала, что это был синий хэтчбек, вероятно, «Шеветт». Определенно четырехдверный автомобиль. И сиденья такие ковшеобразные. И оптический прицел валялся на полу, и белые пластиковые пакеты сзади.

Ленни сказал, что собирается использовать мою информацию о машине, чтобы раскрыть это дело. Он передал описание по радио, и его зачитывали на всех планерках. Заместитель шефа снял видео, которое разошлось по всем участкам, приказал всем быть начеку, и довольно скоро копы в окрестностях Лейк– и Лайелл-авеню стали проверять голубые компактные автомобили и особенно «Шеветты». Девушек на улице проинструктировали, чтобы они вызывали службу спасения, если машина появится в поле зрения.

Ленни пообещал, что пройдет совсем немного времени, и я выберу Митча из списка подозреваемых. Я тоже на это надеялась. Парень наверняка знал, что его ловят, и знал, что я видела его с Гибсон – черт, зачем я ему только помахала? Он наверняка знает, что я разговаривала с копами. Знает и спрашивает себя, почему оставил эту суку в живых. При первом же удобном случае мне придет конец. Понимаешь, о чем я?

Я остановился у «Маркса» на Лейк-авеню, заехал на стоянку прямо у ресторана. Я был там и… по-моему, я заказал на ужин стейк или курицу. На улице было холодно, я вышел на парковку и… там была девушка, эта Элизабет Гибсон, она сидела в моей машине….

Я спросил:

– Что ты делаешь в машине?

Она говорит:

– На улице холодно.

Я сел за руль, завел машину и включил обогреватель на полную. Сижу так минут двадцать, разговариваю с ней и спрашиваю:

– Ну что, теперь согрелась? Знаешь, я хочу вернуться домой.

И она говорит:

– Хочешь куда-нибудь съездить?

Я говорю:

– Все, что у меня есть, – это десять долларов, потому что остальное я только что потратил в ресторане.

Она говорит:

– Хорошо.

Ну, мы начали целоваться, и… я не знаю… она запаниковала. Схватила меня за лицо, понимаете, вцепилась ногтями прямо в глаза и даже сломала ногой рычаг переключения передач… пластиковый, понимаете?

Я пытаюсь отбиться, оттолкнуть ее от себя и спрашиваю:

– Да что с тобой такое?

Толкаю ее рукой и вижу, что ее голова свесилась с края сиденья. И вот тогда я снова запаниковал…

Когда она перестала сопротивляться, я вернулся на свое место в машине. Сижу, смотрю в пол, вижу сломанный рычаг и пытаюсь понять… Я даже не мог сдать назад, понимаете? Не знал, что делать…

В машине были какие-то тряпки, я протер лобовое и заднее стекло и вернулся в машину. Я не раздевался, только расстегнул молнию. Положил ее на сиденье,