Он читал о легендарной дуэли между Александром Гамильтоном и Аароном Берром, состоявшейся в начале XIX века, и много лет назад во время визита в Нью-Йорк в «Чейз Манхэттен Банке» ему даже довелось воочию лицезреть оба орудия, которые использовались в названном поединке. В те годы подробности дуэлей мало волновали Шилля, однако он до сих пор помнил, какие испытывал чувства, когда разглядывал два соприкасавшихся дулами пистолета, которые мирно, словно братья, лежали на бархатной подставке.

— Без правил нет дуэли. — Шилль взвесил на ладони «Беретту Джетфайр», протянутую ему Лоренцем. — В случае оскорбления третьей степени предусмотрено, что вызывающий на дуэль выбирает себе оружие сам, но и вызываемый имеет такое же право. Да вот только у кого в наши дни…

Его рассуждения прервала пронзительная трель. Шилль вздрогнул и даже побледнел, а Лоренц радостно воскликнул:

— Это школьный звонок — его отлично слышно из любой точки дома! Наверное, мой улов с аукциона привезли.

Он подлетел к двери, торопливо отпер лязгающий замок и исчез, оставив Шилля растерянно стоять с береттой в руке.

Букинист спрятал пистолет за спину, когда дверь опять отворилась и в подвал спустились двое мужчин. Каждый поставил на пол по большой картонной коробке. Следом, неся офицерский сундучок, появились Лоренц и третий курьер. Коробки открыли без лишних слов, содержимое разложили на каких-то старых покрывалах и сверили по пунктам с упаковочными ведомостями. Лоренц аккуратно разворачивал промасленную бумагу и внимательно осматривал гранатомет, винтовку и принадлежности к ним. Бросив взгляд на Шилля, он кивнул на третий листок и произнес:

— Тебе это точно будет интересно. Проверь по пунктам, не потерялось ли чего.

Букинист оглядел оливково-зеленый сундучок, потертые кожаные ремешки сбоку и открытый замок, но не сдвинулся с места.

— Что стоишь? — полюбопытствовал Лоренц. — Боишься?

— С чего бы? До сегодняшнего дня я и не подозревал о существовании этого сундучка!

Лоренц разобрал и снова собрал гранатомет и подошел к Шидлю. Наклонился и медленно поднял крышку сундучка, словно не хотел пугать вещи, которые дремали там много десятилетий подряд. Первым делом Лоренц достал детский тапочек и оглядел его со всех сторон.

— Не прострелен. Я так и думал, — пробормотал он и передал тапочек Шиллю.

— Ничего не понимаю! — нахмурился тот. — Он-то здесь откуда?

Не отвечая, Лоренц поднял перевязанные документы и бережно положил их на стол. Вверху стопки находился полуистлевший грязно-серый бланк Главного управления имперской безопасности. Затем Лоренц вынул из сундучка жестяную шкатулку, отодвинул маленький засов, достал из коробочки мерцающую медаль и пояснил, покрутив ее на свету:

— Орден Железной короны второго класса! Коллекционеры купили бы его минимум за пять тысяч евро.

Последними шли два пистолета, тщательно завернутые в газеты — при ближайшем рассмотрении русские. Лоренц аккуратно распаковал их, и вскоре перед ним на столе лежали два блестящих маслянистых коричнево-черных орудия.

— Вот, смотри, «Парабеллум ноль восемь», калибр девять миллиметров, и «Вальтер ППК», калибр семь шестьдесят пять, — пояснил он Шиллю. — Этот сундучок мой дед привез с войны на память. В сорок пятом году он воевал где-то на подступах к Берлину. Позже дед передал сундучок в музей, но после распада СССР тот куда-то исчез.

Лоренц взял ведомость, еще раз все проверил, после чего положил квитанцию на колено и расписался. Трое курьеров молча направились к выходу, хозяин дома пошел следом. Вернувшись, он увидел, что гость в задумчивости стоит рядом с офицерским сундучком, держит в руке пистолет и взирает на него, точно на огромное фантастическое насекомое.

— Это, скорее всего, пистолет Штрунка, — заговорил Лоренц. — Роланда Штрунка, гауптштурмфюрера. Возможно, он держал его так же, как ты сейчас. Не в моем подвале, конечно, а на лесной поляне близ Хоэнлихена.

И он принялся пересказывать Шиллю то, что слышал от деда. Букинист сделал шаг назад, покрутил пистолет в руке, глядя на него будто на загадочное живое существо, действующее по собственным строгим правилам. Шилль обратил внимание, что ствол пистолета испускает мерцающий свет. «Свет в конце туннеля, — произнес он про себя. — Тьфу ты! Какого еще туннеля! — Он помотал головой, сбрасывая наваждение. — Хватит с меня этой романтической чуши».

Шилль глубоко вздохнул, встал боком, медленно поднял руку и прицелился.

3

Необъяснимая нежность смерти

Звучит команда «Пли!», друг за другом раздаются два громких выстрела. Вороны, мирно сидевшие на ветвях облетающих буковых деревьев, с пронзительным карканьем взмывают ввысь.

Штрунк оглядывает себя и с облегчением понимает, что остался невредим. В пятнадцати метрах от него то же самое делает Кручинна. Его белая рубашка чуть порвана ниже груди, но он не ранен.

Все взоры устремляются на стоящего примерно в десяти метрах от линии огня обергруппенфюрера СС Крюгера, главного судью поединка. Тот, в свою очередь, смотрит по очереди на каждого из секундантов, которые наблюдают за происходящим с расстояния еще нескольких метров. Позади Крюгера стоят двое врачей, за ними — третейские судьи и протоколисты, итого десять человек, одетых в черные мундиры. Никто не произносит ни слова.

Место действия — небольшая низина в мрачном лесу за территорией знаменитого санатория в Хоэнлихене, в часе езды от Берлина. Местные жители называют ее Долиной призраков. На календаре восемнадцатое октября 1937 года, часы показывают семь утра. Дождя нет, но небо хмурое, и собравшиеся понятия не имеют, кому из дуэлянтов повезет снова увидеть над головой солнце.

В санатории начинается рабочий день. Свисток зовет пациентов на утреннюю зарядку. На стройке новой аптеки гремят инструментами каменщики. Две машины скорой помощи с включенными двигателями ожидают на обочине лесной тропы.

Роланд Штрунк, гауптштурмфюрер СС, военный репортер газеты «Фёлькишер беобахтер», любимый корреспондент Гитлера, расположился с левой стороны поля боя (так в протоколе будет названа низина, в которой сейчас проводится поединок). Хорст Кручинна, обергебитсфюрер гитлерюгенда и личный адъютант рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха, в свои двадцать восемь лет самый молодой из присутствующих, занимает позицию справа. Шинели Штрунка и Кручинны валяются на земле, словно оба дуэлянта уже мертвы.

Гауптштурмфюрер, человек с бравым лицом, ровно зачесанными назад волосами, в сшитой по мерке форме, не выказывает ни малейшей неуверенности. Сама идея, что с минуты на минуту он может умереть, не укладывается у Штрунка в голове, и дело не только в том, что он непревзойденный стрелок. За свои сорок пять лет он побывал в десятках переделок и остался жив. Например, в Сибири, служа в австро-венгерской армии, драгун Штрунк был приговорен к смерти за попытку подорвать Транссибирскую магистраль,