Шрифт:
Закладка:
Наверное, уместнее было бы сказать «семья». Но это слово было им недоступно. На кирпичном заводе семьи нет, только «мы» и «они». И их троица была «мы». Ошметки группы, когда-то бывшей шестеркой. Теперь от нее осталась лишь половина.
– Только не говори, что мне опять придется помогать тебе, – дохнула дымом Донни. Зрачки ее были почти всегда расширены, из-за чего глаза казались темнее. Волосы она красила иногда полностью в черный, как Рие, а иногда только макушку. Теперь был период, когда она выбрала второй способ, и ее распущенные прямые волосы, которые давно не мылись, легли белыми и черными полосами, как у зебры.
– Можешь не помогать, но хотя бы выслушай, – ответил Аконит. На самом деле он уже знал, что Донни не откажет, потому что, как бы она не хотела забыть все, что было до Клоаки, а получив возможность отомстить Миллеру, она воспользовалась бы ею сполна…
Донни затянулась и откинулась на спинку дивана, недовольно щуря глаза от света. Рие все же распахнул несколько штор и даже окон, впуская и лучи, и свежий воздух, а теперь довольно развалился в кресле. Аконит решил, что самое время, чтобы рассказать им о Шарлотте. Он рассказал все так подробно, как только мог.
– Ты уверен? – Донни смяла тлеющий окурок в руке.
– Когда я нашел 0229, Голоса звали меня, – напомнил Аконит. – Я не знал, куда, но я решил пойти. И я увидел его. Потом Голоса пели, когда я нашел 8322 и 4716. Голоса пели и тебе, когда ты обнаружила наших младших.
Донни действительно нашла еще двоих из лаборатории. Девочку постарше и мальчика, который появился в лаборатории одним из последних. Теперь эти двое помогали Донни с делами.
– Голоса нам тогда не врали. Вряд ли соврали на сей раз, – пожал плечами Аконит. – Шарлотту убил кто-то из лаборатории. Кто-то из нас.
– Почему мы не нашли его раньше?
– Вероятно, потому что его не было в Клоаке, – ответил Рие. – Мы выплыли сюда. С нами, судя по всему, еще пятеро: двое предателей и двое твоих людей, и тот пацан, который позже взорвался. Еще был 0229, но его отпустили раньше. Плюс мы втроем. Итого?
– Девять. Мы знали о девяти. Но нас было больше. И вряд ли при взрыве все погибли. Но они куда-то делись. Или их куда-то дели, если точнее. Тот, кто организовал лабораторию, кто замял судебное разбирательство, тот, кому подчинялся Флетчер и другие.
Донни поежилась, залезая на диван с ногами и заворачиваясь в плед. Она нервничала. Впрочем, как и Аконит, как и Рие. Они не знали, кем было главное зло их жизни, но точно знали, что оно еще живо и все еще действует.
– Боюсь, мы все еще кирпичи того господина, – вздохнул Рие. – И полагаю, что ни я, ни ты, Белладонна, не сможем спокойно жить, пока не разберемся с этим.
– Как? – глухо спросила она.
– К Флетчеру приходил детектив Чейз. Я рассказывал, – напомнил Аконит. – Мортимер знает о лаборатории, более того, у него есть сестра, которая, как я понимаю, сестрой ему не приходится. Она одна из нас. Нужно разузнать о ней и о связях Чейза. Я надеялся, что ты, Донни, поможешь с информацией.
Она медленно кивнула.
– И еще. Люцерна. Флетчер растил ее для кого-то в лекарственных целях. И он упомянул, что все ради дочери господина. Так что, кого бы мы ни искали, у него есть больная дочь. Вот только в курсе ли остальные, что она болеет, или это держится в тайне, нам неизвестно.
– Постараюсь выяснить.
– Рие, еще… Что с записями Миллера, которые я тебе передал?
– Изучил, – вздохнул тот.
Белладонна недовольно засопела, кутаясь плотнее, но ни возмущаться, ни уходить не стала.
– Миллер сделал записи уже после того, как все улеглось, – продолжал Рие. – Все, что могло связать его с лабораторией, наверняка забрали, как и рассказывал Трумэн. В качестве доказательств они не подойдут, но для того, чтобы приблизиться к пониманию того, кем мы стали…
Рие вытянул руку, на которой появилась небольшая папка, принадлежавшая ранее Миллеру.
– Вот, глянь-ка.
Аконит взял папку и раскрыл ее, разглядывая неровный скачущий почерк. Помимо записей там были и схематичные рисунки кругов преобразования и формул трансмутации. Несведущему в алхимии они ничего не говорили.
– Вторая страница, красная тинктура, более известная как философский камень, – подсказал Рие. – Название ничто, главное сам камень. Кристалл. Знаешь, как Инквизиторий в Сверидии смог захватить власть и контролировать магию?
– С помощью кристаллов, которые поглощают магию.
– Да. Но откуда они их взяли? Никто не знает. Ну, или почти никто. Эти кристаллы продает Сверидия. Тайно, конечно, но все же. Такие кристаллы были в нашей лаборатории, помнишь? В каждой комнате.
Аконит задумчиво кивнул. Донни старательно делала вид, что ее это не интересует.
– Так вот, судя по записям Миллера, такие кристаллы стали для них началом. Их и назвали философскими камнями…
– Так. Давай по порядку. Все началось с кристаллов, которые лаборатория закупила у Инквизитория, и эти кристаллы – философские камни – могут забирать магическую энергию…
– Или отдавать ее, – ухмыльнулся Рие, довольный чем-то.
– Погоди. Они разве?..
– О да! Но не всем. Чтобы получить накопленную энергию, нужно либо быть одержимым духом, – Рие вскочил и ткнул пальцем в строку, записанную Миллером, – либо быть демоном или гомункулом.
– Духи? Ну ладно, но… Демоны? Это же сказки из книг. И кто такие эти гомункулы?
– Это еще интереснее. Прочитав записи, я понял кое-что. Знаешь, кого Миллер обозначил, как демонов? Эльфов!
– Эльфов? Это здоровяки с острыми ушами и клыками, которые были рабами Первого и которые помогали свергнуть его?
– Да. А потом они подняли остров, где и живут по сей день, не сходя лишний раз на материки.
– Почему «демоны»?
– Этого уже не написано. Но есть кое-что интереснее! Ты помнишь, откуда появились эльфы?
– Их создал Первый, – нахмурился Аконит.
– Знаешь, что записал Миллер? «Мы создадим своих демонов, повторив эксперимент самого великого ученого – Первого».
Внутри все похолодело, Аконит поднял взгляд к Рие.
– Я не могу говорить точно, но судя по всему, Первый не просто «создал» эльфов. Он экспериментировал
