Шрифт:
Закладка:
Девушка смотрела на него сверху вниз, и для Чжэньчжэнь юноша казался еще крошечнее.
Девушка улыбнулась.
– Иногда мне хочется спросить, почему ты такой глупенький и не веришь в мои слова? – спросила она. – Но потом я вспоминаю, что это тоже нормально. Все мы разные, и наши взгляды на определенные вещи могут отличаться.
– А юная госпожа Цзюнь весьма умна, – тоже с улыбкой произнес Чэнъюй. – В некоторые вещи трудно поверить, независимо от того, что говорят другие.
Цзюнь Чжэньчжэнь протянула руку, чтобы взяться за его кресло.
– Ладно, не будем терять времени, – сказала она.
Девушка втолкнула кресло в ванную, где уже приготовили бочку с горячей водой, и помещение заполонил пар. Повсюду лежали цветущие веточки сливы.
Однако в ванной не было ни благовоний, ни цветочного аромата. Вместо всего этого стоял резкий и странный запах лекарств.
Взгляд Чэнъюя зацепился за пар, исходящий из бочки с горячей водой, причем эта вода имела странный черный оттенок. Уголки губ юноши тут же приподнялись в насмешке, а глаза вспыхнули негодованием.
Неужели все то, о чем шептались люди, оказалось правдой? Ему давали лекарства, чтобы он…
Пара рук начала потихоньку снимать с него одежду.
Сейчас он оказался словно между молотом и наковальней. Пожалуй, в данный момент именно эта фраза идеально описывала происходящее.
Фан Чэнъюй с улыбкой посмотрел на девушку, чьи руки ловко и быстро снимали с него верхние одежды.
– Моя жена так хороша в раздевании других людей, – сказал он с улыбкой.
Он назвал ее женой.
Руки юной госпожи тут же остановились.
Выйдя замуж, она была уверена, что это лишь вынужденная мера. Девушка и подумать не могла, что он действительно будет с ней добр. Очень добр.
Это поведение заставило ее сердце биться чаще. Так или иначе, она ведь была юной девушкой.
Эти двое считались молодой супружеской парой… любить друг друга – это естественно… и ласковые обращения друг к другу имели место быть…
Это были те вещи, о которых она совершенно не задумывалась.
Чжэньчжэнь протянула руки и схватилась за нижние одежды юноши.
– Именно так, – ответила она. – Поэтому давай не будем терять времени.
Фан Чэнъюй снова улыбнулся и только собрался что-то добавить, как вдруг Чжэньчжэнь совершенно внезапно подняла его.
– Жена, в самом деле…
Прежде чем он успел произнести слово «нетерпелива», его бросили в бочку.
Так-то он был парнем, но эта девчонка сейчас собственными руками кинула его в воду.
Какая грубая супруга.
У нее, в самом деле, много сил. Неудивительно, что она могла драться с Цзиньсю. Ему захотелось рассмеяться и произнести все это вслух, и это явно могло ее разозлить.
Однако только на его лице появился намек на улыбку, она тут же исказилась, и из его рта вырвался пронзительный крик.
Как больно!
Казалось, словно тысячи игл вонзились в его плоть и кости. Это то же самое, что оказаться в котле с кипящим маслом.
Фан Чэнъюй чувствовал, как горела его кожа, словно его подожгли и варили заживо.
Что тут происходит? Это все из-за каких-то лекарств?
Фан Чэнъюй вновь громко закричал, после чего обратил внимание на Чжэньчжэнь, которая стояла подле него.
Из-за нестерпимой боли его взгляд был затуманен, но даже так он отчетливо видел высокомерие и безразличие в глазах своей жены.
Он кое-как сдержал очередной порыв крика, который вот-вот норовил вырваться наружу.
Тело инвалида не только заставило его пережить неисчислимые унижения, но и научило его искусно подавлять свои чувства.
Если человек с самого рождения словно бы ходил по острию ножа и до настоящего момента так и не свел счеты с жизнью, разве существовала в этом мире боль, которую он не смог бы вынести?
Фан Чэнъюй всегда чувствовал себя именно так. Юноша продолжал смотреть на Цзюнь Чжэньчжэнь, а потом его глаза закатились и он потерял сознание.
Девушка наблюдала, как молодой господин потихоньку погружался в воду. Оставшаяся одежда уже промокла насквозь и плотно прилегала к телу. Все его тело дрожало, а через ткань отчетливо виднелись кривые извилины. Это были вздувшиеся вены, которые тоже служили доказательством того, какую нереальную боль сейчас он испытывал.
Но боль эта вызвана не только высокой температурой воды, которую приготовили по настоянию старой госпожи Фан. Дело также заключалось в раздражающем отваре.
– У этого лекарства очаровательное название – отвар наслаждения, – сказал однажды учитель.
Чжэньчжэнь казалось, словно прямо сейчас он стоял перед ней с улыбкой на лице.
– Настоящее наслаждение, от которого у людей душа в пятки уходит.
На лице Чжэньчжэнь также появилась улыбка. Она снова вздохнула и посмотрела на Чэнъюя, который уже полностью погрузился в воду.
– За такое короткое время толку будет мало, ему все еще не хватает сил, – сказала она, после чего засучила рукава, наклонилась и быстро вытащила Чэнъюя из воды.
Хотя молодой человек был младше ее и совсем уж худощав, после потери сознания он стал тяжелее, а Чжэньчжэнь всего лишь на год его старше, да еще и девушка. Кое-как, слегка его приобняв, ей удалось дотащить Чэнъюя до кровати и уложить.
Все ее нижние одежды тоже промокли насквозь. Но девушка не обращала на это внимания. Она сняла всю мокрую одежду с Чэнъюя и окинула его взглядом, из-за чего пришла в легкое замешательство.
Но вовсе не из-за обнаженного тела молодого человека.
Во-первых, Чэнъюй еще совсем ребенок, а во‐вторых, сейчас она являлась лечащим врачом. Для нее существовал только пациент, и неважно, мужчина он или женщина.
Даже с одеждой она знала, что юноша был худым. Но именно сейчас, когда девушка стянула с него все, она поняла, что значит действительно быть изможденным.
Кожа да кости. Во многих местах кожа и вовсе принимала иссиня-черные оттенки.
Цзюнь Чжэньчжэнь ненадолго потеряла дар речи.
Это слишком жестоко. Он всего лишь ребенок, было бы неправильно злиться на него прямо сейчас.
Только что она злилась из-за сказанных Чэнъюем слов, которые ей напомнили о человеке из ее прошлого. Но эта злоба возникла из-за того человека и не имела никакого отношения к Чэнъюю.
Она обозлилась на него только потому, что он находился рядом и попал под горячую руку. Это было несправедливо и неправильно по отношению к нему.
Несмотря на то что Чжэньчжэнь изо всех сил старалась держать все под контролем, она чувствовала, как ее нрав становился все хуже.
С самого начала ее трудно было назвать хорошим человеком.
Еще давно, когда учитель все же уступил, он заявил, что, если она
