— Почему? — хмуро спросил он.

— Сие чревато закупоркой моих собственных сосудов… — прозвучал ответ. — Если бы не сработала система безопасности, здесь бы лежал мой холодный труп. Слава богу, мои люди вовремя провели обслуживание измельчителя. Но обиды не таю… Кто из нас не ошибался, тем более в молодости?

— Теперь я понимаю, — пробормотал он. — Вы что же, из своего саркофага все видите и слышите? Вы знаете все, что происходит на земле и под землей, планируете все действия. Это вы все придумали. Вы здесь главный… Все остальные мнят себя учеными, но они всего лишь марионетки, прислуга…

— Разумеется, любезнейший! — с явным удовольствием подтвердил старик. — Как сказано в скрижали, аз есмь Гермес Величайший, творец Нижнего мира! Хоть лишен двигательной активности, но мой разум жив. Посредством серебряных лепестков, наклеенных на веки и подключенному простейшему телеграфу я управляю станцией и волен наказать и миловать любого, кто здесь окажется, открыть и закрыть любую дверь. В моих руках каждая кнопка, каждый проводок. Без моего ведома тут и муха не пролетит!

— Но кто вас назначил этим… повелителем? — спросил Антон. — Откуда вообще появились гермесиане?

Старик тихо засмеялся.

— Братство Гермеса? Но почему бы и нет? Это учение не хуже и не лучше, чем прочие идеологии, которые выдумало человечество себе на потеху. Люди те же дети. Им нужны игрушки. Моя супруга для смеху называла меня великим Гермесом. Божественный Гермес, пожалуйте чай пить, битте… Но все началось, когда мой старший сын Йен в юном возрасте после ознакомления с историей олимпийских богов нескромно прозвал себя Аполлоном и наделил домашних олимпийскими титулами. Младший брат Гавриил стал Посейдон, ибо любил морские купания, моя дочь Фиона за свое благоразумие стала Герою, моя жена и их матушка превратилась в Афродиту. Писали друг-дружке записки, излагали мифы в ироническом ключе, производили живые картины. В сие баловство включились все — гувернеры, истопники, дворовые, конюхи… Компаньонка Эрнестина стала Персефоной, а мой камердинер Никифор был наречен Дионисом за пагубную склонность к хлебному вину. С тех пор эти прозвища вошли в семейную традицию, так появилась божественная восьмерка. Признаться, я поощрял сие увлечение. Живые картины и театральные постановки, впрочем, совершенно невинного свойства, привносили в нашу провинциальную жизнь немало оживления. Даже инспектор по делам образования не брезговал появляться на собраниях адептов Гермеса… Когда дети повзрослели, в игру включились внуки и внучки. Из книг прознали про алхимию и средневековый герметизм. Так я стал Гермесом Трисмегистом, так родилась гермесианская традиция… Со временем идея развивалась, приобретая известность, о нашей затее засудачили местные сплетники… Дескать, существует в уезде могущественное тайное общество сродни масонам и розенкрейцерам. Это лишь подзадорило моих юных адептов! Для большего форсу они изобрели особый язык, которым начертана альфа и омега нашей станции — огненная скрижаль, где буквы пылают благодаря свойству энергелия излучать свет, и поместили скрижаль в пещеру, окружив таинственностью и секретными ритуалами, а чтобы поглумиться над обществом, вдобавок выпустили книжку от имени выдуманного профессора…

Антон напряженно слушал, стараясь не упустить на слова. Его преследовала навязчивая мысль.

— Вы перечислили семь богов… Но кто был восьмым?

— Кхе-кхе!.. Зевесом-громовержцем дети нарекли моего большого друга, доктора Чурилова. Ведь он, подобно Юпитеру, воплотил сию идеологию в совершенное здание! Умнейший человек, сведущий во многих отраслях. Сей гений научился извлекать и использовать возможности энергеля, чтобы обогревать и освещать станцию, сам спроектировал все до последнего винтика, каждый механизм здесь — его заслуга. Страстен был до изобретательства. Статуи опускаются, полы вращаются, стены исчезают по мановению руки — это был его конек, чуриловский!.. Если бы не несчастный случай, неизвестно как бы сложилась его судьба, кхе-кхе…

— Что за несчастный случай?

— Погиб от руки неизвестных, — кратко сказал старик. — Его задушили в пещерах… Жуткое событие! Я убежден, что кто-то хотел помешать ему работать на станции. О, у меня много недоброжелателей. К горести моей, изо всего гермесианского братства выжил только я, старый древний Гермес. Единственный я, подобно проводнику душ в подземное царство, храню память о моих друзьях и сподвижниках…

Антон молчал. В ушах его журчала вода, текущая сквозь вывороченные ребра скелета, прикрученного цепью к ржавой решетке… Дырявые глазницы с укором смотрели на него.

Он хмуро разглядывал хищный профиль лежащего в саркофаге человека, сложенные на животе сморщенные бледные пальцы, по которым сновали черные мухи.

— Значит, это Чурилов придумал систему входа и выхода? Но как это работает? Существует какой-то аппарат, который считывает код Морзе и определяет, кто может войти а кто нет?

Старик усмехнулся.

— Этот аппарат — я. Все находится внутри меня. Движениями век я могу запустить или остановить тот или иной процесс, отправив нужную команду по проводам. Я управляю станцией, и все здесь — результат моей воли. Я допустил вас на станцию, потому что так решил, а слово мое — закон…

Он продолжал говорить, небрежно роняя слова, словно готовил эту речь долгие годы.

— Не нужно обольщаться… Мы все знаем, что мир наверху обречен. Человечество изобрело столько способов уничтожить земной шар, что лишь вопрос времени, когда наступит конец. Мы — те существа, что восстановят мир на иных, справедливых началах. Основой нового мира станет энергель, краеугольный камень вселенной! Это материал для вечной энергии. Это средство продления жизни. Придет срок, дружок, и мы научим каждого из вас стать вечным. Это будет великая утопия, как у сэра Томаса Мора, но гораздо, гораздо лучше! Никаких больных и бедных. Над нашим миром будет сиять чистый интеллект!

Антон покачал головой.

— Вы считаете, что можно вылепить идеальное сообщество из сумасшедших ученых и нескольких случайных людей?

— В истории нередко бывало и хуже! Даже каторжники и негодяи составляли прекрасную основу для общества…

— Те каторжники жили свободной жизнью, — возразил он. — А не лежали в ящиках под землей, обсиженные мухами…

— Станция есть лишь промежуточный этап, — проскрипел старик. — В любую секунду жители станции смогут исчезнуть отсюда, перенестись в иное место, где сияет настоящий свет, чтобы жить счастливо и безопасно.

— Для этого вам нужна подземная дорога? И куда вы собираетесь всех отсюда отправить?

— В своих устремлениях мы не одиноки. Существуют и другие сообщества, гораздо более развитые! Они создали тоннель, они предоставили нам технические средства! Там счастливый мир уже построен. Между нами был налажен взаимовыгодный обмен ресурсами, но по велению судьбы связь прервалась. В 1966 году от рождества Христова произошел природный катаклизм, что обрушил тоннель и сделал сообщение невозможным. Но как только мы наберем силы, мы отремонтируем пути. И мы снова проложим дорогу к нашим единомышленникам. К вящей пользе