— Но затем вы обнаружили энергель? — напряженно спросил Антон.

Старик пожевал сухими губами.

— О, после того все осветилось в ином свете! Без энергеля мы были как слепые кутята… А после осознали, что сей материал суть ключ к ларцу, что открывает бессмертие. Чтобы удлинить жизнь, мало иметь лучшую кровь. Мы должны остановить разложение плоти как таковой, а в довесок научить труп дышать… Этот путь был долог. Когда моя дочь Фиона, дитя божественной доброты и кротости, слегла в смертельной болезни, мы заменили ей кровь и погрузили в раствор ее юное тело. Свежий сок свекловицы и экстракт энергеля укрепили ее плоть, а белая кровь поддержала сердце. Разложение тканей замедлилось почти совершенно, но бедное дитя продержалось лишь полгода. Мы не смогли научить ее дышать! Она умерла на моих руках, как живая, с белоснежным, не тронутым гниением телом…

Старик замолчал.

— И… что потом? — напряженно спросил Антон.

Тот продолжил, словно нехотя:

— Смерть Фионы подкосила мое здоровье. Меня охватило отчаяние. Наше дело преследовала неудача за неудачей. Через год я слег из-за сердечной болезни. Доктора тщились меня спасти, перепробовали все, но несмотря на усилия… я умер.

— Умер? — Антон заколебался. — То есть… как это? Совсем?

— А как же иначе, любезный? Мертв и мертв! Холодный труп… Я сам составил завещание, где повелел захоронить мое бренное тело под Велесовой горой, в монастырской костнице. Однако с Чуриловым мы уговорились все сделать иначе.

— Ваше тело перенесли на станцию! Так вот почему саркофаг в склепе пуст…

— Он еще ждет своего часа, — промолвил старик. — А пока что вместо одного гроба я оказался в другом. О, Чурилову не терпелось опробовать нашу новую машину. Он страстно хотел меня оживить…

Антон посмотрел вверх, где на фоне светящейся сферы маячила огромная механическая свекла.

— То есть с помощью этого аппарата вы… ожили? — с сомнением спросил он. — Но как?!

— Признаться, процесс сей довольно непрост. Если не вдаваться в подробности, то мой труп был окунаем в физиологический раствор, а кровеносная система заполнена белой кровью. Это позволяет энергелию насыщать тело энергией таким же образом, как вода пропитывает губку… При удаче, электрическая стимуляция сердца довершает остальное. Мне говорили, что я ожил лишь через несколько часов непрерывного воздействия электрических импульсов.

Антон почесал затылок.

— Все же многое не понятно. С какой целью аппарат подвешен к потолку?

— Наверху расположен приемник, — пояснил старик. — Оттуда листья сбрасываются в отстойник, затем в сепаратор, где происходит деление на компоненты, после настает черед измельчителя, смесь отправляется в первичную камеру для обработки паром, затем в автоклав, где проходит кипячение…

— Значит, приемник биоматериала находится прямо над нами, — задумался он, и тут его озарило. — Приемник находится в костнице? Как же я сразу не догадался! Это тот самый колодец в центре креста из четырех саркофагов? На самом деле это никакой не мусоропровод. Через колодец вы заполняете аппарат белокровицей… Но зачем хранить материал в пещере?

— Мы заботимся о том, чтобы не привлекать особого внимания, а пещеры чрезвычайно удобны… Кроме того, листья должны созреть в тишине и покое, пока личинки минируют лист. Только после этого материал поступает в машину жизни.

— Но причем здесь мухи?!

Старик слегка оживился.

— Недостающее звено, любезный! Стекловичная минирующая муха позволила нам завершить цикл долголетия. Под воздействием энергелия обычный паразит приобрел иные свойства, характерные для новой биологической среды. Букашки пожирают воздух и выпускают газ, что убивает те мельчайшие организмы, о которых писал Луи Пастер — те, что вызывают гниение плоти… В машине жизни устроен особый инкубатор, где размножаются эти крошечные монстры, после чего мы запускаем их внутрь камеры.

— Понятно… — Антон задумался. Муха убивает бактерии? Пожирает воздух?

— Постойте, но в таком случае чем же вы дышите?

Послышался смешок.

— Черт знает чем… Свекловичная муха производит ядовитый газ, который опасен для человека, но только не для меня. Он поддерживает мою жизнь, это мой собственный воздух, дыхание великого энергелия! Я ведь, грешным делом, давно перешел в иную человеческую степень. Диавольское чужеродное существо, кхе-кхе. Мои артерии заполнены вечной белой кровью, а клетки имеют обмен веществ, отличный от человеческого. Моя плоть не погибает, не гниет, она идеальна. Я практически вечен, как скульптура, как кусок мрамора!

— Да, но только до тех пор, пока работает ваша машина жизни, — заметил Антон. — Если я правильно понимаю, ваш метод требует постоянных поставок белокровицы. А если их не будет…

— О, это не составляет проблем, — невозмутимо ответил старик. — О поставках позаботятся. Будьте уверены, мой камердинер все уладит.

— Феликс Велесов? Он представлялся нам ученым, членом научной группы… Он в курсе, что вы произвели его в камердинеры?

Старик слабо улыбнулся.

— Вне всякого сомнения! Феликс с детства у меня на службе. Должность камердинера не повинность, а добрая традиция. От этого отрокам только польза. Я вожусь с малышами с детства, воспитываю их, даю отличное образование… Что ж дурного? Вот обучил Фильку играть в карты, и весьма прилично, у него прорезался настоящий талант!

— А кто такой Павел Анатольевич Кожехуба? Ваш конюх? Или этот… мажордом?

— Ни в коем случае! — запротестовал старик. — Наш Павел благородных кровей, рысак! Какой же из него конюх… Он настоящий Велесов, мой любимый праправнук, надежда и опора. Я обучил его всему, что знаю сам. Большого ума молодой человек! Мой коронный кунштюк — выпить бутылку залпом — недурственно освоил и превзошел, отточил до совершенства, негодник. Мне, милостивый государь, за этот трюк великие князья аплодировали… Павел Анатольевич мог блистать в обществе, карьеру сделать, быть моей правой рукой, но — увы! Кабаки и бабы довели до цугундера. Деваться некуда, пришлось отлучить отрока от семьи. Когда вернулся, встал на колени, умолял. Говорил, вашество, кровью вину искуплю! Пожалели. Все ж таки наш, Велесов… Дали ему возможность проявить себя. Хоть на станции ему появляться запрещено.

Антон вспомнил неожиданную и странную агрессию, исходящую от того человека.

— Но он, кажется, сумасшедший…

— В обязанности Павла входит следить за периметром, — сухо произнес старик. — Немудрено, что он на тебя взъярился. Места у нас тихие, а ты, любезный, влез к нам, как слон в посудной лавке, сломал неизменный порядок вещей. Мы признаем, что наш человек поступил опрометчиво, но его цели были благими. Ведь по твоей глупости в машину жизни чуть не попал энергелий… Какого беса ты его таскал за собой, камень-то? Это, милый ты мой, могло повредить раствор и