Тем не менее, ходатайство земских чинов не прошло бесследно. Уже 6 апреля (25 марта) генерал-губернатор сообщил сенату: «министр статс-секретарь уведомил меня, что Государь Император, при подписании Высочайшего рескрипта, всемилостивейше изволил заметить, что ныне действующим в Финляндии постановлением о печати всякому предоставлена свобода излагать свои мысли и суждения, лишь с ограничением против злоупотреблений, которые, нарушая должное уважение к церкви, престолу, правительству, правде, личной чести и общественной благопристойности, никогда не должны быть терпимы; о чем, во исполнение Высочайшего повеления, мной сообщено ландмаршалу и тальманам земских сословий». В течение целого ряда лет, до конца 80-х годов, повременная печать, без существенных стеснений, могла обсуждать общественные дела края.

Немало времени на сейме уделено было вопросу об учебных заведениях. Сейм выработал петицию, в которой просили о том, чтоб школьное управление было преобразовано согласно проекту 1867 года, и чтоб земские чины имели право высказать свое мнение о новом школьном уставе. По поводу последнего желания, чтоб сейм мог участвовать в законодательстве по школьному вопросу, — ландмаршал ответил, что он, на основании Высочайшего рескрипта от 27 марта не считает для себя возможным войти с таким предложением, потому что Государь оставил за собой право одному решать подобные вопросы. По остальным пунктам не ограничивал права обсуждений.

При рассмотрении дела об учебных заведениях земские чины дружно проводили протест против школьной политики барона ф.-Котена. Этот шаг привел к обоюдным неудачам: ф.-Котена вынудили оставить службу, а новый закон о школах (1872 г.) явился без участия сейма.

Л. Мехелин выступил с предложением, клонившемся к тому, чтобы представители сословий утверждали бюджет края на время от одного сейма до другого, но ландмаршал и тальманы духовного и крестьянского сословия не допустили обсуждения сего проекта.

Помимо указанного, сейм рассматривал вопросы: об учреждении верховного суда, о городском общественном управлении, о преобразовании тюрем, о новом морском уставе, который заменил устав 1667 года, и проч.

Указанные попытки сейма расширить свои права не прошли незамеченными. В Высочайшей речи, оглашенной при закрытии сейма, общее внимание обращено было на слова:

«Объяснив уже перед сим Мой взгляд касательно предметов петиций, подаваемых земскими сословиями, Я признаю нужным при настоящем случае вновь выразить желание, чтобы земскими чинами было на будущее время принято за правило ограничивать свои петиции в указанных пределах, ибо разработка таких вопросов, которые по самому существу дела не могут быть Мной приняты, лишь напрасно увеличивает многосложные ваши работы и кроме того возбуждает несоответственные возражения и несогласия».

Раз начатого дела финляндцы не бросали, не испытав всех средств и путей к его проведению. То же повторилось с проектом преобразования сената. На сейме 1872 г. во всех его сословиях поднят был вопрос о петиции, касающейся учреждения высшего суда и новой должности для контроля над законодательством в суде и в стране. Во всеподданнейшей петиции излагались основания для несменяемости судей в высшем суде, который должен был заменить собой судебный департамент сената, и указывалось, между прочим,. что положение высших судей края должно повести к разработке части формы правления 1772 года (именно § 16). Предлагаемый новый чиновник-контролер, избранный сеймом, обязывался давать отчеты земским чинам о своей деятельности между сеймами. Его обязанность не ограничивалась наблюдением за судопроизводством в высшем суде», он должен был контролировать всех, кроме прокурора сената. Далее делалась такая оговорка: «наблюдение со стороны чиновника от земских чинов может быть ограничено в отношении права контролировать генерал-губернатора». Из этой несколько дипломатической формулировки необходимо заключить, что сейм желал контроля и над генерал-губернатором, но впредь до времени не настаивал на этом. Все эти мысли и планы не были ни новыми, ни оригинальными. Сейм лишь копировал с соответствующих шведских образцов.

Не только в Финляндии, но и в России заходила речь об ответственности высших должностных лиц. Великий Князь Константин Николаевич высказал мысль, что «не худо бы годовые отчеты министров отдавать на предварительный пересмотр государственного совета». Князь Орлов и граф Панин справедливо заметили, что в таком случае министры сделаются ответственными. «Что же в том худого»? — спросил Государь. «Худо то Ваше Величество, — ответил князь Орлов, — что ответственность министров поведет к конституционному правлению». «Впрочем, — продолжал граф Панин, — если Вашему Величеству угодно дать России конституцию, то предполагаемая мера будет хороша». Государь в своем ответе осудил отчеты губернаторов и министров, которые читал с «особенным презрением», так как в них заключалось много лести и были крайне объемисты. Одно было ясно, что Император желал порядка и добросовестности в бюрократическом механизме и имел намерение поставить слуг отечества хоть под какой-нибудь контроль.

Сенату и прокурору сената надлежало высказать свои мнения по петиции сейма. Прокурор И. Ф Пальмен усмотрел, что вопрос об отделении судебного департамента от сената и образование из него высшего суда «не должен требовать никаких дальнейших распоряжений», а по вопросу о контроле за судопроизводством высшего суда он просил ходатайство земских чинов оставить без последствий. В общем собраний сената (14 января н. ст. 1874 года) произошло разногласие. Большинство полагало испросить Высочайшего соизволения на утверждение ходатайства сейма; меньшинство — стояло за оставление его без последствий, в виду того, что сенат, как «политическое учреждение», вполне приспособлено к положению Финляндии, и чтобы преобразовать его нужны более веские основания. Что же касается новой фискальной должности, то она была единогласно отвергнута сенатом. Сенатор Шультен, примкнувший к мнению меньшинства, заметил кроме того, что просьба земских чинов заключает в себе расширение права петиции, и вторжение в область, которая принадлежит одному только Монарху. Комитет финляндских дел 27 февраля 1876 года, вместе с генерал-губернатором примкнули к сенатскому меньшинству. Мнение комитета было 14 — 26 апреля 1876 года Высочайше утверждено.

Статс-секретариат, уведомляя о том, что петиция оставлена без последствий, прибавил, что вместе с тем последовало Высочайшее соизволение на представление каждому сейму отчета прокурора о ходе законодательства и о соблюдении законов за внесеймовый период.

Таким образом сенат сохранил свое прежнее положение. Заменять его коллегиями не имелось, конечно, оснований. Он функционировал вообще исправно, хотя и медленно. За пятидесятилетний период существования сената в нем было рассмотрено 284,415 дел. Иногда он позволял себе произвольные действия, за что и получал соответственные указания верховной власти. В 1858 году министр статс-секретарь просил утвердить распоряжение сената, который своей властью выпустил лишнюю серию облигаций, для покрытия расходов по Тавастгусской железной дороге; Государь 9 — 21 июля 1858 года надписал: «Исполнить,