карьере и сдавшие уже университетский экзамен, для ознакомления с учебным делом, поступают на год в это училище, находящееся под наблюдением профессора университета по кафедре педагогии и дидактики. Слушателям нормального училища назначаются практические занятия и испытания под руководством и контролем четырех старших его преподавателей. Это училище, обнимающее как элементарные, так и гимназические классы, имеет тип совершенно законченного учебного заведения.

«Характерной чертой школьного дела как шведского, так и финского, в Великом Княжестве является демократическое его направление. Плата за обучение взимается весьма умеренная и доступ к образованию открыт для всех сословий. Сыновья и дочери батрака, или ремесленника и богатого землевладельца, капиталиста, или государственного сановника сидят в школе рядом на одной скамье.

«Заботы о народном образовании неминуемо должны были возбудить мысль о создании целесообразной народной литературы и распространении её произведений в народных массах. Действительно в Финляндии организовалось несколько обществ, задающихся такой целию. Старейшими из них является «Общество распространения народного просвещения», начавшее свою деятельность в 1874 году[13]».

В 1872 году, когда в империи министерство народного просвещения занялось реформой подведомственных ему учебных заведений, главное управление училищ в Финляндии также произвело у себя некоторые существенные перемены.

К реформе отнеслись весьма горячо; но около неё столкнулись и схватились представители разных воззрений. Сейм желал, чтобы в столь важном вопросе был выслушан его голос; руководители же администрации не проявили склонности выпустить дела из своих рук.

Беспокойство и недовольство финляндцев школьными порядками усилились с того времени, когда во главе духовной экспедиции сената поставлен был (в 1852 году) барон Казимир фон-Котен — личность, по выражению Эдварда Берга, «ненавистная отечеству». Финляндские писатели не отказывают фон-Котену (р. 1807 года) в энергии и предприимчивости, но он вышел из бюрократической школы князя А. С. Меншикова и его любимца К. Фишера, унаследовав их приемы и воззрения. Барон К. фон-Котен, будучи губернатором в Выборге ознаменовал себя запрещением газет «Kanava» и «Сайма». Имеется основание утверждать, что расположению и доверию князя Меншикова и К. Фишера к фон-Котену Финляндия обязана постановлением. о том, что финский язык воспрещено было в 1850 году употреблять в иных печатных статьях, кроме религиозных и экономических, Высочайшим предписанием от 8 декабря 1851 года о том, что губернаторы могут быть привлечены к ответственности за служебные проступки, и, наконец, проектом разделения Финляндии на два генерал-губернаторства.

Фон-Котен сделался ненавистным. соотечественникам уже тогда (1852 года), когда он вошел в состав комитета, которому поручено было озаботиться попечением о религиозном воспитании юношества. Финляндцы стремились тогда уже к освобождению школы от влияния духовенства и покорность Котена требованиям правительства, конечно, не могла понравиться им. Второй причиной нерасположения к Котену — являлось его открытое русофильство, принявшее «характер мании».

Став в 1852 году начальником духовной экспедиции сената, фон-Котен задумал сделать предварительный доклад Государю об основаниях для общего преобразования элементарных учебных заведений, а затем, не теряя времени, он приступил к выработке проекта нового школьного устава. Сенат пошел за фон-Котеном и таким образом явился устав 1856 года. «По этому уставу учреждались, между прочим, гимназии для гражданских чиновников. Преподавание латинского языка в них отменялось, а русскому и французскому отводилось много времени, причем в старших классах гимназий вводились факультетские деления с преподаванием специальных предметов».

«При Викторе Фуругельме, занявшем место фон-Котена, в сенате были отменены многие существенные положения устава 1856 года: русский язык перестал быть обязательным предметом в высших элементарных школах и гимназиях. Правительство дозволяло и поощряло учительские съезды. Печать распространяла проект новой школьной организации, оживились общественные толки о школьных делах — все в противодействие системе фон-Котена».

В 1855 году фон-Котена отвлекли от заведования учебной частью, назначив его сперва инспектором финских поселенных стрелковых батальонов, а затем, в 1857 году, начальником вновь учрежденной милиционной экспедиции. В 1861 году мы находим его уже членом правительствующего сената империи. Но его тянуло в Финляндию, к деятельности, и в 1869 году он занял должность вице-канцлера Гельсингфорсского университета и председателя вновь учрежденного тогда же главного управления по школьному ведомству, где немедленно приступил к выработке нового училищного устава, не имея на это никаких поручений со стороны правительства. Это административное мероприятие вызывало большое волнение в стране, которое и высказалось во множестве возникших среди всех сословий петиций относительно школьного вопроса на сейме 1872 года. Речи ораторов этого сейма (Ф. Л. Шаумана, А. Мермана и И. В. Снелльмана) в значительной мере были направлены против личности фон-Котена. Главнейшие пожелания, высказанные в петициях этого сейма, таковы:

1) Главное управление по школьному ведомству должно быть преобразовано.

2) Земские чины должны получить право участвовать в школьном законодательстве наравне с государем.

3) Высочайшее объявление (от 30 ноября 1871 года, т. е. появившееся тремя месяцами раньше петиций) касательно преобразования элементарных училищ страны, не должно до времени входить в действие.

«Все эти петиции, — по мнению финляндцев, — старались поставить школьный вопрос на твердую и вместе с тем законную почву. Все основание, на котором зиждется наш теперешний общественный строй, — читаем в той же петиции, — предполагает участие народа, чрез законных его уполномоченных, в удовлетворении тех его нужд, которые наиболее глубоко проникают в его жизнь. Первостепенная нужда такого рода есть дело обучения, касающееся сокровеннейшего ядра жизни нации тем, что этим делом существенно обусловлено направление развития образования подрастающего поколения». «Ни школьный устав 1843 года, ни позднейшие уставы 1856 и 1872 годов, — пояснял проф. Доннер, — не произошли законным путем: они были такого же рода наростами на государственном нашем развитии, как изданные для Финляндии, исключительно административным путем, постановления от 8 сентября 1842 года, касательно гербовой бумаги. В школьном вопросе уполномоченные народа постоянно ожидают возможности воспользоваться правом, которое принадлежит им и по букве, и по духу закона».

Пока на сейме по поводу школьного вопроса изливался поток красноречия, главное управление не дремало. Происходило интересное зрелище: «С одной стороны, — писали финляндцы, — фон-Котен, с несколькими единомышленниками, с опрометчивой поспешностью преобразовывал школу, сообразуясь при этом не с теми мнениями, которые были популярны в стране, и даже не со взглядами отдельных политических партий, а единственно со своими прихотями и фантазиями; с другой стороны, неслись сердечные просьбы всех сословий к Его Императорскому Величеству о том, чтоб он не одобрял «разрушительных» планов школьной администрации. Положение дела становится еще более натянутым и в конституционном отношении значительным, когда узнается, что во время обсуждений земскими чинами школьного вопроса сенат уже представил Его Величеству новый проект всеобщего для Финляндии школьного устава, который поступил к Государю незадолго до окончания