– Уходи, – прошептала Агафья. – Тебе до утра тихо исчезнуть надо.

– Ничего, исчезну, не впервой, – ухмыльнулся невесело Андрон. – Савву с собой забираю, он хорошо дорогу в наши скиты знает.

– Не уповал бы ты на Савву, Андрон? – усомнилась в правильности его решения Агафья. – Он сейчас, после оскопления, как ни от мира сего стал. Ходит как в воду опущенный, разговаривает сам с собой.

– А что с ним делать прикажешь? – поморщился Андрон. – Оставлять здесь тоже опасно, с собой брать ты не советуешь.

– Оставишь здесь, а вдруг дьяк консисторский снова явится с жандармами? – засомневалась Агафья. – Возьмутся они за Савву, и он им всё выложит как на духу. А этот увалень много чего знает.

– И дорогу он в скит знает, указать зараз сможет, – продолжил за неё Андрон. – А там, при мне, он всегда под рукой будет, и глупостей понаделать я ему не позволю.

– Что ж, поезжай и Савву забирай, – вздохнула Агафья. – Отсидишься в лесу, а после, когда всё уляжется, явишься, будто с Араратской горы возвернулся. А я за всем прослежу, не сомневайся. И за голубями на ковчеге нашем, да и за ювелиром Плешнером пригляжу. Ты же не собираешься оставлять его в покое, так ведь?

– Ни в коем разе, – заверил Андрон. – Я как раз и собирался тебя просить за Давидиком приглядывать. Он обрадуется, узнав, что я на «гору Араратскую» ушёл, только вот поверит ли?

– Поверит не поверит, дело десятое, – ухмыльнулась Агафья. – Главное, чтобы с места не сорвался.

– Никуда он не денется, – усмехнулся Андрон. – Здесь у него коммерция налажена, связи крепкие с единоверцами своими и чиновниками государственными. А на новом месте всем этим сызнова обрастать надо.

– Всё, поезжай, – покосившись на дверь, поторопила Агафья. – Савву присылай хоть изредка. Я с ним письма тебе передавать буду. Прочесть он их не сможет. Ни к чему ему переписка наша, да и вообще он олух безграмотный.

– Корабль не распускай наш, Агафья, – прежде чем уйти, наказал напоследок Андрон. – Мы ещё позабавимся всем опосля. А я уверен, что скоро всё зараз уладится и станет так, как было. Ну… прощай, «богородица», прощай…

* * *

Поручик Шелестов дожидался у входа в Управление общего сбора для участия в объявленной с вечера специальной операции. К нему подошёл унтер-офицер Семечкин и замер, вытянувшись в струну.

– Уточнить хотел, с кого начнём? – спросил он. – С ресторана или сразу в Зубчаниновку к хлыстам махнём?

– А ты чем слушал, Семечкин, когда я план действий зачитывал? – сведя к переносице брови, буркнул недовольно поручик. – Дремал в строю стоя или мух в такую-то зимнюю стужу ртом ловил?

– Так я только уточнить хотел, Андрей Михайлович, – замялся унтер-офицер. – Я ж…

– А чего нам в ресторане с утра раннего делать, ты себя спросил? – ухмыльнулся поручик. – Тот, кто нам нужен, в это время ещё в постели дрыхнет. Обычно он к полудню в Аквариум приходит, вот в это время мы его и возьмём.

– Понятно, значит, с Зубчаниновки начнём, – хмыкнул унтер-офицер. – Вот и всё, что я уточнить хотел, Андрей Михайлович…

К Управлению подъехали сани, из которых сошли иерей Георгий и консисторский дьяк Василий. Поручик удивлённо посмотрел на них, а потом пошёл к ним навстречу.

– Эй, а вы каким чудом здесь, батюшки? – воскликнул он, останавливаясь. – Если по делу какому, то не сегодня. Сегодня у нас своих дел неотложных целый воз и маленькая тележка.

– И мы рады вас видеть в полном здравии, Андрей Михайлович, – улыбнулся иерей. – Сегодня к вашим неотложным делам прибавляется и наше не менее неотложное дело.

– Это вами принято такое решение? – удивился поручик.

– Такое решение принято нами, Андрей Михайлович, и поддержано архиереем, – ответил дьяк и протянул вчетверо сложенный лист бумаги. – Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.

Взяв документ, поручик быстро ознакомился с его содержимым.

– Мы вам мешать не будем, господин поручик, – сказал иерей. – Вы будете делать своё государственное дело, а мы своё, богоугодное.

– Раз так совпало, то так тому и быть, – разведя руки, вздохнул поручик. – Поезжайте с нами, батюшки.

– Страшный кровавый душегуб этот грешник Андрон, – вздохнул дьяк. – Мы для того и прибыли, чтобы обвинения свои ему прямо в лицо, при аресте, высказать.

– И что, у вас доказательства есть? – всё ещё сомневаясь, спросил поручик.

– Не изволь сомневаться, господин поручик, – заявил иерей. – Иначе бы мы не приехали.

– Тогда быть посему, – вздохнул поручик. – Подробности потом расскажете, а сейчас… – Он увидел приближающиеся сани отряда полиции и закончил: – А сейчас, раз мы в одной упряжке, пора браться за дело, батюшки. Полезайте в свои сани и едем прямиком в Зубчаниновку.

* * *

Наступившим утром Агафья с задумчивым видом расположилась в горнице у окна. В глубоком раздумье она перебирала в памяти разговор с Андроном.

Закончив, «богородица» обратилась к моющей пол Безруковой Глаше:

– Глашка, оставь работу, садись-ка напротив. Твоя родственница работает у ювелира Плешнера уборщицей? – поинтересовалась вкрадчиво старица, пристально глядя в испуганные, бегающие глаза девушки.

– У Плешнера работает горничной мамина племянница Маруся, – ответила та едва слышно.

– И давно она трудится у него?

– Года два, не больше, – пожимая плечами, ответила девушка. – Она вышла замуж за еврея, и родители мужа устроили её к ювелиру горничной.

– А каково жалованье, которое выплачивает Давид за работу?

– Маруська не говорит сколько, но жалуется, что маловато, – ответила девушка. – Жаден и прижимист ювелир Плешнер.

– А ты с ней в добросердечных отношениях?

– Не особо, – вздохнула девушка. – Маруська не одобряет, что я здесь, на корабле христоверов, состою. Вот за то меня чурается.

Перестав задавать вопросы, Агафья провела некоторое время в глубокой задумчивости.

– Я вот что тебе скажу, Глашка, – посмотрела на девушку старица, – завтра ступай к своей Маруське, сызнова подружись с ней и сделай всё, чтобы она вернула к тебе своё доверие.

– Что? – удивилась девушка. – А как я это сделаю? Маруська меня на дух не переносит.

– Сама думай как, а не у меня спрашивай, – с недовольством высказалась Агафья. – Заставь работать свои мозги, и чтоб через неделю твоя Маруська относилась к тебе добросердечно и по-родственному.

– А вам для чего это, матушка? – насторожилась девушка.

– Не задавай лишних вопросов, покуда я не дозволю, – приструнила сурово Агафья. – И впредь молчи как рыба, а делай то, что я говорю.

Она указала растерявшейся девушке на ведро.

– Работу продолжай и думай над словами моими. Вот тебе мой наказ, Глашка, не подведи меня, голубушка, не подведи…

* * *

К воротам молельного дома хлыстов подъехало несколько саней. Унтер-офицер Семечкин первым вошёл во двор, а за ним