Политика Франции в отношении Австрии до определенного времени по понятным причинам не имела приоритетного значения. Тем не менее сейчас уместно упомянуть, что многие австрийцы бежали во Францию еще до войны, а в 1939 году большинство из них предоставили себя в распоряжение французской армии. При выборе между интернированием или службой в Иностранном легионе многие из них выбрали последнее, только для того, чтобы позже немцы интернировали их во французском Марокко, затем их освободили союзники и взяли на службу уже во второй раз. Некоторые из них, лично известные автору этих строк, в течение четырех лет последовательно носили французскую, американскую и британскую формы, прежде чем окончательно вернуться в свою страну. В самой Франции существовал Национальный австрийский фронт, связанный с коммунистическим движением «Свободная Австрия», и другие группы, такие как Ассоциация за освобождение Австрии и Партия социалистов, которые отказались объединяться с Национальным фронтом из-за его коммунистической «окраски», но сотрудничали, как и он, с французскими движениями Сопротивления. В составе Свободных французских сил действительно было сформировано австрийское подразделение, но произошло это лишь 25 апреля 1945 года.

Советская политика в отношении Австрии до принятия Московской декларации была предрешена еще в декабре 1941 года, когда Иден посетил Москву. Черчиллю он сообщил, что во время его первой беседы со Сталиным и Молотовым первый, излагая свои планы относительно послевоенной Европы и обращения с Германией, предложил – очевидно, безоговорочно – «восстановление Австрии как независимого государства». Кроме того, важно отметить, что после нацистской аннексии Австрии в 1938 году три видных австрийских коммуниста нашли убежище в Советском Союзе – Йоханн Коплениг, бывший секретарь партии, Эрнст Фишер, который впоследствии регулярно выступал на московском радио, вещающем на Австрию, вплоть до своего возвращения на родину по окончании военных действий, и Франц Хоннер, который впоследствии был активным лидером австрийской партизанской группы в Югославии. Основными темами коммунистической пропаганды, как передаваемой по московскому радио, так и пропагандируемой Свободным австрийским движением в Лондоне и других местах, были национализм и создание Национального фронта. Коммунисты ни до, ни после московского совещания также не выступали против предложений, выдвинутых некоммунистическими группами в Лондоне, о восстановлении республиканской конституции 1920 года, пересмотренной в 1929 году, в качестве временной основы для послевоенной политической структуры Австрии.

При всех обстоятельствах были все основания надеяться, что, когда представители трех держав в 1943 году в Москве сядут за стол переговоров по австрийскому вопросу, достичь согласия по декларации общей политики будет несложно. На практике же все вышло иначе. В 1955 году наиболее полный отчет о том, что произошло, был составлен одним из членов американской делегации, Филипом Э. Мозли. Он рассказывает, что на одном из первых заседаний между Иденом, Корделлом Халлом и Молотовым было решено выпустить декларацию по Австрии, призывающую австрийцев «добиваться возвращения домой» и обещающую им независимость. Проекты такой декларации были ранее подготовлены в Лондоне и Вашингтоне, и, сравнив их в Москве, британцы предпочли американский вариант. Соответственно, его им «одолжили», его представили на встрече с Иденом, а затем передали в редакционный комитет в составе сэра Уильяма Стрэнга (Великобритания), Джеймса К. Данна (США) и Андрея Вышинского (СССР).

Именно в этот момент появились первые свидетельства изменения советской политики. На нескольких продолжительных заседаниях редакционного комитета Вышинский настаивал на включении пункта, возлагающего на Австрию «полную политическую и материальную ответственность за войну». Это сразу же было оспорено делегатами Великобритании и США как явно противоречащее заявленной цели держав рассматривать Австрию как жертву агрессии. Мало того, утверждали они, что после аннексии она перестала существовать как государство и поэтому не могла нести никакой ответственности за действия Гитлера в 1939 году и в последующие годы, но говорить о «материальной» ответственности означало, что к ней будут предъявлены требования о репарациях. Требования о репарациях вряд ли сочетались бы с желанием восстановить независимость Австрии, и в любом случае общие ресурсы австрийской экономики покрыли бы лишь малую часть ущерба, нанесенного Германией в ходе войны. Но, несмотря на их настойчивость, Вышинский остался при своем мнении, и в конце концов два других делегата уступили, ограничившись измененной, но все равно нелицеприятной фразой: «Австрия… несет ответственность, от которой она не может уклониться, за участие в войне на стороне гитлеровской Германии». Это было больше, чем просто неудачная фраза. Хотя уступка была сделана из лучших побуждений, – как предполагалось, в интересах единства союзников, – в ретроспективе ее можно рассматривать как ошибку, которая постоянно и в течение многих лет мешала послевоенному отношению к Австрии и продолжала оказывать пагубное влияние на ее экономику даже после подписания Государственного договора в 1955 году.

Советские возражения прозвучали и по другому вопросу. Молотов решительно отверг предложение Идена (которое, несомненно, отражало проект Черчилля о «великой Конфедерации на Дунае») о создании федераций из небольших европейских государств.

Как уже упоминалось, когда Сталин впервые говорил о своих послевоенных целях Идену в Москве в декабре 1941 года, то имел в виду просто восстановление Австрии как независимого государства. Включение Советским Союзом в 1943 году пункта об ответственности было показателем возросшей уверенности Кремля. Зимой 1941 года немецкие войска вплотную подошли к Москве, судьба и престиж Советов находились под вопросом. Есть некоторые основания полагать, что в то время Сталин даже верил, что Гитлер может пойти на соглашение с союзниками до того, как будет сломлена вся его мощь. В таких обстоятельствах Сталин, естественно, был заинтересован в том, чтобы свести на нет любые возможные попытки западных союзников сохранить силу Германии в качестве противовеса Советскому Союзу, и простая независимость Австрии соответствовала бы такой цели. Но к 1943 году крупные победы Советского Союза изменили всю послевоенную перспективу. Речь уже не шла о простом выживании. Немецкое вторжение было остановлено и обращено вспять.

Вот-вот должны были освободить Киев. И репарации в пользу СССР сделал жизненно важными, прежде всего, огромный ущерб, нанесенный нацистскими захватчиками Советскому Союзу. Вряд ли можно потребовать репараций от страны, целиком и сразу же восстановившей свою независимость. Но страна, которая несла «полную ответственность за войну», стала бы честной «добычей».

В потоке одобрительных комментариев, которые приветствовали – как новое свидетельство единодушия трех держав – более общие коммюнике министров иностранных дел после Московской конференции, Декларация по Австрии, по-видимому, осталась в тени. Тем не менее тревожные сигналы все-таки прозвучали. Передовая статья в выпуске The Times от 2 ноября, подчеркнув, что участники конференции воздержались от политических заявлений в отношении конкретных стран, отметила, что