Крыса учуяла остатки вяленого мяса и изо всех сил старалась добраться до скрытых запасов. Она не чувствовала страха, лишь слепую решимость и голод.

– Жалкое создание, – выдохнул юстициар и устало, словно и не отдыхал вовсе, свесил ноги с койки.

Крыса опасливо покосилась на шум и замерла. Дариус почувствовал, как по ее тончайшим нервам пронеслась волна беспокойства. В конце концов решив, что ароматное угощение не стоит риска, она поспешила к щели в деревянной стене, но успела сделать не больше трех прыжков.

– Не так быстро.

Дариус чуть повернул протянутую к животному ладонь, и крыса мгновенно замерла. Подвижность сохранили только ее глаза, полные ярости и ужаса.

– Ну и что тут у нас? – юстициар наклонился к сумке и выудил из нее флягу с остатками воды.

Теплая жидкость не принесла желаемого облегчения, лишь помогла смыть с языка противный привкус. В голове все так же стучали крохотные молоточки, которые после резкого наклона превратились в яростные барабаны. Скривившись от боли, Дариус осмотрел ткань и не нашел никаких серьезных повреждений. То ли крыса старалась недостаточно усердно, то ли вышла на промысел совсем недавно. Он посмотрел на грызуна и покачал головой.

– Держу пари, совсем не этого ты ожидала, выползая из своей норы.

Крыса не двинулась с места, однако Дариус чувствовал ее агрессию. Ослабь он узы, и животное немедленно бросилось бы на его сапог.

– Проклятая, мерзкая тварь.

Юстициар пошевелил пальцами и, нащупав нитями Силы трепещущее сердце, резко сжал кулак. Крохотная мышца тотчас разорвалась, а крыса, дернувшись, завалилась на бок и замерла. На этот раз навсегда. Дариус почувствовал, как угасает ее сознание, и поспешил разорвать связь. Ощущать смерть даже такого мелкого и глупого существа было мучительно больно. Что до людей – каждый смертный приговор превращался в невыносимую, болезненную пытку. Мысли, чувства и эмоции этих людей набрасывались на него стаей пираний, безжалостно терзая и без того измученную душу. То, что Дариус творил на допросах с живыми и даже мертвыми до того, как завязал роман со «звездным шепотом», сейчас вызывало в нем ужас и отвращение.

2.

Жидкую грязь улиц присыпала мелкая, похожая на пыль морось. Тучи, как и вчера, держали солнце в заложниках, отчего и без того мрачный город представлялся Дариусу настоящим загробным миром. Миром с мрачными и зачастую брошенными домами, миром с угрюмыми людьми, напоминающими неприкаянные тени… миром, погрязшим в нищете и сочащимся отчаянием. Отвратительное зрелище.

Немного побродив по улицам, Дариус невольно задался вопросом, отчего Приорат до сих пор не взялся за это злачное место? Магистры нередко вмешивались в дела простых смертных, когда власть не справлялась со своими обязанностями. В Денпорте же все зашло настолько далеко, что, казалось, было проще сровнять его с землей, а людей расселить по округе. Что хорошего можно сказать о городе, если в нем нет даже храма? И что хорошего можно сказать о лорде, не способном навести порядок в своих владениях?

На подходе к Торговому кварталу следы от погромов стали попадаться Дариусу чаще. Разграбленные магазины, дымящиеся остовы сожженных домов, заваленные мусором дороги, изуродованные трупы… разруха стала его бессменным проводником. Несколько раз на глаза юстициару попадались группки разношерстных мародеров, снующих от дома к дому. Благо, на Дариуса никто из них не обращал внимания. Однако в этом не было ничего удивительного. После ночных приключений его одежда снова покрылась грязью и напоминала обноски бездомного, если не присматриваться слишком пристально. Впрочем, пару раз ему все же приходилось отводить от себя подозрительные взгляды, дабы не влезать в никому не нужные неприятности.

Прогуливаясь по практически опустевшим улицам, Дариус заглядывал в каждую открытую таверну в надежде выудить хотя бы крупицу информации о «звездном шепоте». На этот раз он старался не допускать вчерашних ошибок: не размахивал монетами, не надоедал расспросами и отступал задолго до того, как на него успевали обратить внимание редкие завсегдатаи. Он просто не мог поверить, что в Денпорте – общепризнанной помойке королевства – он не сможет найти хотя бы кисет порошка.

После первых двух заведений в нем разгорелся азарт. После четырех – азарт сменился негодованием и злобой. После семи – пришла паника. В поисках зелья Дариус обошел почти весь Тихий Город. Единственным местом, в которое он все-таки не отважился заглянуть, был так называемый Улей – район на небольшом острове, окруженном мутными водами местной реки. По заверениям одного из корчмарей, честному человеку соваться туда не стоило, если, конечно, тот сознательно не искал встречи с Верховным Судьей. Кроме того, оставалась еще и часть Торгового квартала, занятого солдатами гарнизона. Однако маячить перед ними Дариусу не хотелось.

3.

В какой-то момент юстициар осознал, что уже несколько часов бесцельно бродит по городу, а хмурый полдень, в который он вышел из своего притона, успел смениться гнетущим вечером. Но не это заботило Дариуса больше всего. Отсутствие чувств – вот что оказалось самым тревожным откровением. Он больше не ощущал страха, усталости, приятной истомы в натруженных мышцах, голода, который мучил его с самого пробуждения.

Действие «шепота» медленно, но верно заканчивалось, а это предвещало только одно – скорое наступление боли, которую он вряд ли сможет пережить. Сколько времени у него оставалось? Час? Два? Пять? Как много сил он успел истратить? И, что самое главное, как ему следовало поступить? Дариус не знал ответа ни на один вопрос, отчего отголосок ужаса пробился даже сквозь вновь возведенные барьеры.

В бессмысленной и отчаянной попытке найти хоть что-то он осмотрелся и замер. Ни укутавший улицу полумрак, ни заросший бурьяном забор, ни ужасающее состояние самого здания не смогли сбить юстициара с толку. Прямо перед ним, зажатый между руинами двух домов и утонувший в зелени густого плюща, высился храм Судьи… вернее, то, что от него осталось.

Бастион правосудия представлял собой жалкое зрелище. По каким-то непонятным причинам половина величественной колокольни обвалилась, проломив часть остроконечной крыши. Выломанные двери валялись неподалеку от центральных ступеней грудой истлевшей древесины. От разноцветных витражей, изображавших сцены исторических процессов, остались лишь редкие, покрытые многолетним слоем грязи осколки.

Внутри все оказалось еще хуже. Обломки крыши и башни рассыпались по просторному залу грудами камней и ломаных досок, до которых даже здесь добрались ростки вездесущей травы. Ни лавок, ни канделябров, ни люстр… все, за что можно было выручить хотя бы пару-тройку бронзовых четвертей, растащили бездомные или бандиты, оставив после себя стойкий запах дерьма. О былом величии храма напоминали лишь его размер и настенные росписи, половину из которых успели осквернить всевозможными надписями и пошлыми рисуночками. Впрочем, было здесь и кое-что еще.

Дариус поднял ладонь, и с пальцев его сорвался крохотный сгусток чистого белого света, тут же разогнавший густые тени по заваленным хламом углам. Юстициар прекрасно видел в темноте. Тратить силы понапрасну не было никакого смысла, однако он не смог удержаться. Хотелось взглянуть на это ясным взором, запечатлеть в памяти мельчайшие подробности царящего вокруг хаоса.