для обозначения региона Анатолии, Сирии и Ирака, где в основном жили курды. Создание Хамидие также было призвано повысить лояльность населения султану, отчасти за счет укрепления религиозных связей между турками и курдами[981]. Правитель подчеркнул, что они были братьями-мусульманами, несмотря на их исторические, языковые, национальные и социальные различия.

Созданные по образцу казаков Российской империи, офицеров Хамидие отправляли на обучение в Санкт-Петербург, что было примечательно, учитывая, что Россия была их врагом. Цель состояла в том, чтобы превратить курдов, местную силу, бросавшую вызов имперскому контролю, в орудие королевской власти. Это был своего рода цивилизаторский проект, способ расселить варварские племена, недавно восстававшие против власти, и управлять ими. Предполагалось, что это эффективный способ облагать налогами и призывать на военную службу членов параллельного государства в автономном регионе, а затем использовать их для борьбы с другими опасностями.

Преступления против собственности оказывались неотъемлемой частью этнической чистки. Курдов-скотоводов расселили, разрешив им узурпировать земли армянских фермеров и сельских жителей, часто силой[982]. Те лишились средств к существованию и вынуждены были мигрировать. Подвергшиеся экспроприации сотни тысяч армян бежали из региона в города Западной Анатолии. В ходе армянских восстаний в юго-восточной Анатолии в Сасуне (1894 г.), Зейтуне (1895–1896 гг.) и Ване (1896 г.) несколько сотен тысяч человек были убиты с 1894 по 1896 г. в качестве наказания местными курдами, отрядами Хамидие и регулярными войсками Османской империи в шести восточных провинциях Турции: Битлис, Диярбакыр, Эрзурум, Мамурет-уль-Азиз, Сивас и Ван[983].

События в Восточной Анатолии способствовали осуществлению османского проекта демографической инженерии, предусматривающего замену христиан мусульманами. Десятки тысяч черкесских беженцев-мусульман, изгнанных Россией, поселили в регионе среди оставшихся армян, что привело к дальнейшей исламизации области.

Материальные ресурсы попали в руки мусульманских беженцев и местных курдов, и их лояльность была куплена. Курдские мятежи подавлялись, а местная знать и шейхи, удерживающие власть, кооперировались. Однако создание полков и вооружение курдов лишили армян их земель. Это усилило напряженность между курдами и другими мусульманами, а также между курдами и христианами, такими как ассирийцы, что привело к трагическим последствиям тогда и в последующие десятилетия.

Во время убийств армян произошли массовые обращения в ислам, что можно считать беспрецедентным в истории Османской империи. Тысячи армян стали мусульманами ради спасения своих жизней, потому что боялись курдов, особенно кавалерии Хамидие[984]. Правительственные чиновники в провинциях обвинили «диких» курдов в насилии, которым сопровождался переход в другую веру. Большинство из армян вернулись в христианство после того, как насилие утихло в 1897 г. Вероотступничество больше не каралось смертной казнью. Однако для многих похищенных армянских детей и изнасилованных и выданных замуж девушек пути назад не было. Они стали частью курдского населения.

Управление брендом династии

Из-за смерти христианских подданных и диктатуры Абдулхамид II стал пугалом в Европе.

Однако его патернализм и набожность роднили его с австро-венгерскими и российскими современниками, а Османская империя была не единственным местом, где происходили беспорядки. В ту же эпоху Россия также страдала от погромов и выступлений против этнорелигиозного меньшинства – евреев.

Абдулхамид II распустил парламент в 1878 г. и изгнал из империи оппозицию, объединившуюся в Париже под названием «младотурки».

Подобно карбонариям в Италии, члены тайного общества пропагандировали революцию и конституционализм. В 1884 г. власти убили автора конституции, Мидхат-пашу. Новости о зверствах распространялись критиками султана, находившимися в изгнании в крупнейших столицах Западной и Центральной Европы.

Возмущение там также подпитывалось тем фактом, что Абдулхамид II оказался сильным правителем, чего не наблюдалось веками. Он продвигал себя как потомка гази, подчеркивал тюрко-монгольское происхождение династии и упоминал в качестве предков огузов. Император восстановил гробницы первых двух султанов, Османа и Орхана, в Бурсе и усыпальницу отца Османа, Эртгрула, в Сегюте[985]. На ежегодной церемонии воины, одетые как турко-монгольские кочевники, въехали в город, распевая: «Мы солдаты полка Эртугрула», а потом играли в монгольское поло.

Столкнувшись с негативным отношением, хамидский режим занялся управлением имиджем в Европе и Северной Америке. Телеграммы, железная дорога и печатный станок, а также присутствие в империи такого количества иностранцев – журналистов, дипломатов, бизнесменов, путешественников и миссионеров – делали внутренние события хорошо известными внешнему миру, к добру или к худу. Абдулхамид II прекрасно осознавал это и стремился изменить мировое мнение о себе. Он занялся контролем ущерба и созданием позитивного имиджа.

Османские посольства подкупали авторов газетных статей, театральных пьес и опер, чтобы они иначе писали о стране.

Платили высокую цену за положительные репортажи и разные небылицы[986]. Они публиковали журнал, изображавший Запад жестоким и дегенеративным, освещавший линчевания и нищету в Соединенных Штатах[987]. Султан собрал огромную коллекцию газетных вырезок, следя за всем, что публиковала иностранная пресса, дабы отомстить тем, кто оскорблял его. Абдулхамид II стремился осуществить своеобразный ребрендинг Османской империи с помощью пропаганды, а не путем изменения политики или прекращения массовых убийств. Защита прав подданных, а не их нарушение, оказалась бы более надежным способом. Тем не менее историки часто забывают о том, что некоторые из ярых сторонников пропагандистских усилий императора были евреями.

Евреи снова сплотились вокруг султаната

В то время как отношения между династией и османскими христианами ухудшались, несмотря на новообретенные права последних, евреи вновь продемонстрировали свою преданность правителю. В XV и XVI вв. еврейские хронисты и интеллектуалы вели внутренний диалог, восхваляя султана в мессианских выражениях за то, что он победил врагов и угнетателей иудеев, христиан и католиков, за завоевание Иерусалима и за то, что он собрал евреев на Святой земле. Они видели в этом признаки наступления мессианской эпохи. После деятельности движения Шабтая Цви в середине XVI в. султана еще не называли мессией. В XIX в. старую традицию возродили и популяризировали по разным причинам[988].

XIX в. был временем казни глав трех ведущих еврейских семей, в основном из-за их связей с янычарами.

Та же эпоха ознаменовалась независимостью Греции, подъемом греческих и армянских националистических движений внутри империи, независимостью государств Юго-Восточной Европы и националистическими настроениями евреев в Османской империи. Иудеи могли либо обратиться к собственному националистическому движению – сионизму, который поддерживали немногие, – либо забыть все еще неизжитую травму от несправедливых убийств своих лидеров в 1826 г., искать примирения с династией и встать на ее сторону, чтобы объединиться против христиан. Еврейское руководство пошло по второму пути. Немногочисленные, экономически более слабые и с худшим имиджем, чем у армян или греков, османские евреи искали способ показаться султану полезными, значимыми и надежными[989]. Их вклад в патриотизм означал публичное заявление о лояльности империи и осуждение османских