Шрифт:
Закладка:
В то время как версия конституции на армянском языке устанавливала Национальное общее собрание, в османо-турецкой версии говорилось о Генеральной ассамблее[936]. В окончательном варианте также к присяге патриарха добавили фразу «верность администрации и династии». Согласно названию, конституция учредила представительную администрацию, состоящую из избираемого общего собрания из 140 человек. Из Стамбула прибыло всего 20 священнослужителей, остальные были мирянами. 80 мест были зарезервированы для стамбульских армян[937]. Люди, избранные на посты, были бюрократами в османском правительстве, торговцами и прогрессивными интеллектуалами, получившими образование за пределами империи. Несмотря на консервативный характер – сохранение места за патриархом и привилегий стамбульской элиты, занимавшей почти три четверти мест, – документ демонстрировал шаг к более светской, демократической форме управления армянской этно-религиозной общиной и ее функционерами, церквями, школами, монастырями, судами, больницами и собственностью. Армянская конституция оказала косвенное влияние на будущую конституцию Османской империи. Мусульманские интеллектуалы воспринимали христианские собрания как образец при формировании османского парламента.
«Новые османы»: исламисты-конституционалисты
Молодое османское движение возникло в 1860-х гг. среди чиновников, которые служили в имперском бюро переводов и были хорошо осведомлены о новейших западноевропейских, особенно французских, идеях, включая национализм. Они ворвались в общественное сознание с появлением первой независимой газеты «Тасвир-и Эфкар» («Изображение мыслей»), редактируемой Ибрагимом Шинаси, бежавшим в Париж в 1865 г. из-за цензуры, призванной заставить его замолчать[938]. Он оставил издание в руках красноречивого Намыка Кемаля. В том же году шесть человек (включая Кемаля) основали тайное общество «Патриотический альянс», созданное по образцу карбонариев в Италии[939]. На частных встречах с другими недовольными чиновниками и членами династии, включая наследного принца Мурада, в газетных колонках и брошюрах, а также во время тайных выступлений в мечетях, исламских колледжах и кофейнях эти и другие интеллектуалы обсуждали, как применить американские и французские революционные политические методы, сохраняя верность исламским ценностям. Они критиковали режим, особенно бюрократическую элиту и государственных деятелей, поднявшихся благодаря реформам Селима III и Махмуда II в период с начала до середины XIX в. и затмивших султана Абдулазиза I (1861–1876), преемника Абдулмеджида I.
«Новые османы» обвиняли чиновников в концентрации власти в своих руках, в том, что они были горсткой самозванцев, управляющих империей без контроля султана, военных или юристов. Протестующие оказались обеспокоены тем, что представители элиты впервые вступили в иностранные масонские ложи, а также критиковали секуляризацию права и образования в стране. «Новые османы» приписывали министрам поверхностную европеизацию и уличали в том, что те больше всего заботятся об открытии театров и посещении балов, но не обращают внимания на измены жен, зато одеваются по европейской може и позволяют женщинам появляться на публике в платьях с декольте[940].
«Новых османов» поддерживали чиновники низшего звена, столкнувшиеся с отсутствием возможностей карьерного роста, юристы, потерявшие статус в условиях секуляризации администрации и права, и военные, уступившие власть бюрократии. Их деятельность финансировалась недовольным, чрезвычайно богатым внуком Мухаммеда Али-паши – полунезависимого правителя Египта начала XIX в. – принцем Мустафой Фазыл-пашой. Того отстранили от должности наследственного губернатора Египта, несмотря на его законные права, и политик стремился отомстить османам[941].
Ведущим молодым идеологом был Намык Кемаль, выходец из суфийского ордена бекташей, сын султанского астролога. Он путешествовал по Европе, некоторое время проживал в Англии[942]. Работая в императорском бюро переводов, Кемаль вдохновлялся идеями Жан-Жака Руссо, Монтескье, Джузеппе Гарибальди и Вольтера. Убежденный американскими и французскими сочинениями революционеров и просветителей в необходимости конституции, контроля над исполнительной властью, народного суверенитета и представительного правления, он, тем не менее, стремился утвердить верховенство ислама. Кемаль выступал за правительство, чья работа базируется на религиозном праве и исламской конституции, созданной по образцу французской версии – то есть на установлении парламентской формы представительного правления во главе с султаном-халифом, лидером всех мусульман-суннитов. Он верил как в то, что власть императора от Бога, так и в то, что она является результатом договора между ним и народом. Его идеей было правительство для народа, а не правительство, избираемое народом, как в Соединенных Штатах и Западной Европе[943]. Султан, ограниченный законами, осуществлял бы надзор за органами власти, а государственный совет, назначенный императором, готовил бы законы. Их одобрял бы или отклонял избранный сенат, а избранная нижняя палата контролировала бы бюджет[944].
Что не менее важно, Кемаль популяризировал термины «хюрриет» (свобода) и «ватан» (отечество) и придал им эмоциональный и религиозный оттенок. По его словам, «нужно любить свое отечество, потому что самый драгоценный дар, которым наделил нас Бог, – жизнь, – ознаменовался первым вдохом родного воздуха»[945]. Намык Кемаль пропагандировал османизм, единство народов в преданности империи, независимо от их этнического или религиозного происхождения, но в то же время прославлял мусульман и дух священной войны, или газавата. Этот общественный и литературный деятель был патриотом, стремившимся сохранить государство. Он верил, что равные политические права и представительное правление – путь к более совершенному союзу всех граждан, но по-прежнему выступал за ведущую роль мусульман и ислама.
Режим был уязвлен критикой государственных служащих и сослал «Новых османов» в дальние пределы империи. Они перегруппировались в Париже в 1867 г., где начали называть себя именно так[946]. Финансируемые Мустафой Фазыл-пашой, оппозиционеры издавали журналы в Париже, Женеве и Лондоне, в том числе «Хюрриет» (Свобода) Намыка Кемаля после 1868 г., и могли распространять их в пределах Османской империи через почтовые отделения, расположенные в Западной Европе[947]. Когда к 1871 г. их главные мишени для критики Фуад-паша и Али-паша, в течение двух десятилетий занимавшие должности министра иностранных дел и великого визиря на взаимозаменяемой основе и ученики автора хатт-и-шерифа 1839 г. Мустафы Решид-паши, скончались, «Новые османы» вернулись, чтобы выступать за перемены внутри страны. Наряду с написанием статей для газеты «Ибрет» («Предупреждение») Кемаль в 1873 г. поставил и опубликовал популярную патриотическую пьесу «Родина или Силистрия» (имеется в виду город на берегу реки Дунай на болгарско-румынской границе).
В тексте пропагандировалось самопожертвование как мужчин так и женщин на поле боя в попытках спасти мусульманскую родину османов в Юго-Восточной Европе от нападения России. Его персонажи поют:
Раны –
