высоко ценившего Лескова А. М. Горького является плохо написанной книгой. Думаю, что даже наиболее восторженные почитатели Лескова согласятся, что этот роман не может считаться в числе лучших произведений писателя. Главное значение роман имеет, конечно, как документ острой политической и литературной борьбы 60-х годов, сыгравший почти роковую роль в судьбе Лескова. Я говорю «почти», потому что дальнейшая судьба Лескова как писателя была спасена только благодаря наличию «антинигилистических» журналов. Приговор же Писарева, кумира тогдашней прогрессивной молодежи, по отношению к Лескову был настолько категоричен, что если бы все журналы последовали указанию Писарева, русская литература лишилась бы одного из своих самых выдающихся писателей. Хотя потом отношение к Лескову со стороны прогрессивных кругов изменилось, но по совершенно справедливому замечанию А. М. Горького: «Жил этот крупный писатель в стороне от публики и литераторов, одинокий и непонятый почти до конца дней. Только теперь к нему начинают относиться более внимательно». Эти слова были написаны Горьким в 1923 году во вступительной статье к трехтомному изданию Лескова.

…Задача моей статьи и заключается в том, чтобы показать, что даже Горький, очерк которого проникнут исключительной теплотой по отношению к Лескову, не вполне справедлив к этому писателю, а комментаторы нового издания значительно отошли от Горького и утеряли то чувство понимания Лескова и его противников, которое имел Горький.

Сформулируем вкратце те обвинения, которые выдвигались прогрессивной печатью против романа «Некуда». Комментаторы пишут: «Современники совершенно основательно увидели в романе злонамеренно искаженные портреты ряда лиц из передового лагеря».

Если лишить писателя права выводить реальных лиц под другим именем, то такое правило нас заведет слишком далеко, и как общее положение, оно совершенно не годится.

…Обвинение против Лескова может иметь лишь такой смысл, что он искаженно изобразил все направление того слоя русского общества, которое претендовало на монопольное право считаться прогрессивным, и с этой точки зрения этот вопрос и следует разобрать.

Все критики Лескова указывают, что он подверг осмеянию и клевете революционное движение начала шестидесятых годов. При этом всеми же отмечается, что не все деятели этого движения показаны им отрицательно. Напротив, отмечается благородство побуждений и душевная чистота ряда лиц (Райнер, Помада, Лиза Бахарева), совмещающиеся, однако, с полной их практической беспомощностью; большинство же деятелей характеризуются или как мелкие пустые и трусливые личности, гоняющиеся за модной революционной фразой или как беспринципные, невежественные и антикультурные люди. Революционеров, совмещающих высокие идейные побуждения и творческую целенаправленность, в романе вовсе нет.

Как известно, подобного рода обвинения предъявлялись и к другим «антинигилистическим произведениям» («Взбалмученное море» Писемского, «Панургово стадо» Крестовского, «Марево» Клюшникова, «Обрыв» Гончарова, «Бесы» Достоевского, «Зараженное семейство» Л. Н. Толстого и даже, по мнению большинства представителей прогрессивного направления, «Отцы и дети» Тургенева). Вспомним также известные стихотворения А. К. Толстого «Поток богатырь» и «Баллада с тенденцией». Но ни одно произведение не вызвало столь решительного протеста, как именно роман «Некуда». Горький, хотя и соглашается с отрицательном отзывом о романе, но приговор Писарева: «Найдется ли хоть один честный писатель, который согласится работать в одном журнале с Лесковым?» характеризует словами: «Это было почти убийство» (М. Горький, Соч. т. 24, стр. 230).

Судя по отзыву Писарева, можно подумать, что Лесков вывел в своем романе такие типы, которым ничего не соответствовало в реальной действительности. Я решаюсь утверждать, что такие типы были, что никакой клеветы на реальную действительность роман «Некуда» не содержит.

В качестве наиболее решительного обвинителя выступил известный в свое время сотрудник Писарева В. А. Зайцев, который объявил роман «Некуда» просто чудищем, сборищем плохо подслушанных сплетен и намекал на полицейский, доносительный характер романа (Лесков Н. А., Собр. соч. 1956-58. Т. 2, стр. 720; 721. Все дальнейшие ссылки на это издание); не менее резко отозвался и Писарев.

Познакомимся же со взглядами Зайцева и посмотрим, в какой мере этот сотрудник Писарева имеет право на звание прогрессивного мыслителя. Это сделать нетрудно, так как в 1934 году был выпущен первый том «Избранных сочинений» В. А. Зайцева в серии «Классики революционной мысли домарксистского периода. IV». В дальнейшем я буду ссылаться на это издание просто как «Зайцев». Мы видим, таким образом, что он в тридцатых годах рассматривался как «классик», который в свое время пользовался широкой известностью и популярностью. По словам Б. Козьмина, в предисловии (стр. 7) Зайцев был одним из наиболее типичных и ярких представителей той части интеллигенции 60-х годов, которых по преимуществу называли тургеневским термином «нигилисты»; сотрудничал Зайцев в «Русском Слове», стоявшем на крайнем левом фланге тогдашней русской легальной журналистики.

Философское мировоззрение Зайцева не лишено последовательности и характеризуется тремя чертами: крайний материализм, детерминизм и утилитаризм. При этом свои воззрения он считает не одним из возможных взглядов, а единственно возможным, и своих противников клеймит как таких невежд, с мнением которых считаться вовсе не следует.

Материализм Зайцева есть крайнее выражение того, что называется вульгарным материализмом, и естественно, что в качестве своего кумира он выбрал даже не Бюхнера[186], а самого вульгарного материалиста, Молешотта[187]. Приведу несколько выражений, которые Зайцеву кажутся высшими достижениями науки, не подлежащими критике. Стр. 105: «Если картофель отчасти довел Ирландию до ее изумительной пассивности, то, в свою очередь, наше толокно участвовало в развитии апатии русского мужика. Если это произошло вследствие той же причины, как и в Ирландии, т. е. от бедности, то и здесь нужно пенять на невежество, потому что если б ирландцы вместо картофеля питались горохом, возделывание которого, при частых болезнях, которым подвергается картофель, не затруднительнее, то они были бы умнее, богаче и свободнее».

Можно привести еще ряд подобных же высказываний по физиологии, приведу лишь одно место, показывающее, что Зайцев высказывал столь же категоричные мнения и по неорганическим наукам (стр. 272): «Даже естественные науки не совсем освободились от стремления установлять неопределенные, произвольные и бездоказательные понятия, и доселе встречаются в них „атомы“, „жизненная сила“, „движение молекул“ и тому подобная дичь».

Примитивнейший материализм Зайцева, естественно, приводит его к выводу о влиянии пищи и других внешних условий на наследственность. Для него не подлежит сомнению, что «от поколения к поколению мозг человеческий совершенствуется» (стр. 73). Наследственные изменения животных организмов производятся, по Зайцеву, удивительно просто. Случайно предок рака-отшельника укрылся в раковине улитки, и поэтому некоторые части его тела не могли развиться вполне и «от этого случайного обстоятельства, произведшего уродства в одном неделимом, явился целый род отшельников с теми же самыми неразвитыми частями своего тела, недостаток которых сделался уже для них нормальным» (стр. 75). На той же странице «горилла, вследствие каких-нибудь