со стороны объекта любви; общеизвестно, что вдовы выходят второй раз замуж легче, чем девицы, хотя, казалось бы, должно быть наоборот, так как девичество считается некоторым преимуществом женщины (как хорошо сказал комендант в «Капитанской дочке»: «Хорошенькие вдовушки в девках не сидят»). В нормальных условиях не бывает, чтобы брат влюбился в родную сестру, хотя и в романах описано и, видимо, вполне возможно, что брат полюбит сестру, если не знает, что она ему родная сестра. В России до революции, когда браки между кузенами запрещались, любовь между кузенами была тоже чрезвычайная редкость. Следовательно, существует некоторый «психический» занавес, который препятствует инициированию любви и для каждого истинно морального человека между ним и женой его друга существует такой психический занавес. Другой вопрос, если пара не совсем счастлива, как было в случае Веры Павловны: это состояние не может пройти незамеченным, и тогда сочувствие несчастливой женщине может инициировать любовь, как и было у Кирсанова. А развязка может быть разной, в зависимости от размеров несчастья. Если расхождение супругов объясняется некоторым несходством характеров и темпераментов, то это дело поправимое, и разными путями, после более или менее продолжительной борьбы, супруги восстановят любовь, и тогда Кирсанову останется только удалиться. А если, как в случае Лопухова, жена ему, в сущности, надоела (только этим можно объяснить, что он считает недопустимой ломкой некоторое приспособление своего характера), конечно, лучше разойтись, и у Чернышевского все устроилось ко всеобщему благополучию. Активная же борьба за сохранение счастья вполне возможна, и у Чернышевского есть прекрасное место, совершенно несогласованное с его общим детерминистическим направлением, о громадном значении психического элемента. Стр. 337: «Если человек думает – „не могу“, то и действительно, не может. Женщинам натолковано: „вы слабы“, – и вот они и чувствуют себя слабыми, и действительно оказываются слабы. Ты знаешь пример, что люди, совершенно здоровые, расслабевали до смерти и действительно умирали от одной мысли, что должны ослабевать и умереть».

Другое дело, если один из членов пары обладает повышенным темпераментом. Яркий пример – Екатерина Великая, несомненно, выдающаяся женщина: счастье для нее, что она оказалась на престоле. По своим выдающимся качествам она, конечно, могла бы внушить глубочайшую любовь одному очень крупному человеку, да она, даже будучи на престоле, имела в числе фаворитов много выдающихся людей, которые, по всей вероятности, ее искренне любили. Если бы она была рядовой женщиной, то вряд ли смогла удовлетвориться одним мужем, даже если бы она его искренне любила. Здесь была бы уже подлинная драма: дисгармония человеческой и животной любви.

Часто здесь речь идет уже о психопатологии и, может быть, теми или иными медицинскими средствами можно ограничить чрезмерный аппетит, но, конечно, между крайними случаями – нимфоманией и нормальной моногамией – можно установить целую серию переходов. Решение драмы может быть различно: при высоко развитом чувстве долга, заботливом отношении другого супруга, при нормальной семье с детьми, трудовой жизни, по-моему, вполне возможно преодоление искушения без всякой психической травмы; при расшатанности морали, небрежности супруга, бездетности и бездельности – обычные адюльтеры с соблюдением декорума или без соблюдения такового.

Думаю поэтому, что если и муж, и жена оба достойны и способны к подлинной любви, то измена почти невозможна и даже в односторонней измене обе стороны виноваты и должны уметь прощать заблудшую сторону. «Кто из вас без греха, пусть первым бросит в нее камень». Здесь грех надо понимать не в чисто физическом смысле, а в смысле какого бы то ни было уклонения от долга супруга, даже в простом нарушении «психического занавеса». «Всяк иже воззрит на жену ко еже вожделитися, уже любодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5.28).

А если одна из сторон неспособна к подлинной гармонической человеческой любви, то нечего за нею и гнаться: измена – только радостное освобождение от тяжких пут.

Вот в основном мои комментарии на роман Чернышевского. Коснусь теперь некоторых мелочей.

Определение кокетства, стр. 39: «Кокетство, – я говорю про настоящее кокетство, а не про глупые, бездарные подделки на него: они отвратительны, как всякая плохая подделка под хорошую вещь, – кокетство – это ум и такт в применении к делам женщины с мужчиною. Поэтому совершенно наивные девушки без намерения действуют, как опытные кокетки, если имеют ум и такт». Определение очень меткое, но, думаю, неточное, потому что если бы оно было справедливо, то так как подавляющее большинство мужчин и женщин заинтересованы в успехе противоположного пола, всех умных и тактичных женщин уже надо было бы назвать кокетками. Правильнее, по-моему, считать кокетством стремление вызывать любовь без наличия любви со своей стороны.

О порядочных людях. «Да и как же не случиться этому все чаще и чаще, когда число порядочных людей растет с каждым новым годом? А со временем это будет самым обыкновенным случаем, а еще со временем и не будет бывать других случаев, потому что все люди будут порядочные люди». Это чисто идеалистическое представление о том, что прогресс идет потому, что увеличивается число порядочных людей. Ошибка Чернышевского понятна: в переходные периоды, связанные с борьбой, особенно ярко выявляются хорошие качества хороших людей – кажется, что число их увеличилось. Но эта ошибка приводит к самовозвеличению и отрицанию возможности исправления человека. Уже на моем опыте много случаев, когда мужчины, весьма испорченные жизнью, делались прекрасными мужьями.

Фрунзе, 16 сентября 1948 года

Н. С. Лесков как гражданин[185]

«Другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу то, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи».

Н. В. Гоголь

(По поводу собрания сочинений Н. С. Лескова)

Госиздательство художественной литературы с 1956 года приступило к выпуску одиннадцатитомного издания собрания сочинений Н. С. Лескова и сейчас оно уже закончено. Конечно, почитатели Н. С. Лескова, к которым принадлежит и автор этих строк, хотели бы видеть полное собрание сочинений Лескова, подобное старому изданию А. Ф. Маркса, но дополненное неопубликованными материалами. С удовольствием можно констатировать, что в новом издании восстановлен авторский текст, пострадавший от «редакторских правок» нашего недавнего прошлого.

Собрание сочинений хорошо представляет творчество Лескова, хотя некоторые ценные произведения почему-то не включены в собрание. Например, нет такого подлинного шедевра лесковского творчества как «Аскалонский злодей»; очень жаль, что пропущено также замечательное «Сказание о Федоре-христианине и его друге Абраме-жидовине». Пропуск этих произведений тем более обиден, что издательство нашло возможным включить неоконченный роман «Чертовы куклы».

В собрание сочинений включены не только те произведения, которые издательство считает лучшими, но и роман «Некуда», который даже по отзыву