Равнодушно взиравший на эту сцену конвойный не сказал ни слова. В этом страшном месте человеческая жизнь не стоила и копейки. Здесь помогали выжить только поддержка и сплоченность.

Очутившись в тепле барака, подруги раздели Шаткину и уложили на нары, укрыв ватниками.

– Лежи и согревайся. Даст Бог, не заболеешь.

Вечером ее вызвал к себе начальник лагеря.

– Как получилось, что вы упали в воду? – строго спросил он.

Мария Ильинична ответила:

– На мостике образовался толстый слой льда. Мне надо было расчистить его, но я торопилась выполнить норму. Это и привело к несчастному случаю.

Мужчина удовлетворительно кивнул:

– В другой раз будете осторожны. А пока я вас положу в лазарет на пару деньков. Заодно и отдохнете.

Женщина признательно улыбнулась ему. Однако, лежа в изоляторе, она страдала еще больше. Здесь в одиночестве печаль и тягостные мысли наплывали на нее, доводя до изнеможения. В бараке или на работе вместе с подругами по несчатью переносить свое горе было значительно легче.

Отлежавшись в лазарете три дня, она попросилась назад. Начальник ничего не имел против, предупредив, что ее хочет видеть следователь, который сегодня приехал из Севастополя.

Шаткина поняла, о ком идет речь.

– Значит, вы чуть не утонули, милейшая Мария Ильинична? – потирая руки, проговорил Викторов.

Она усмехнулась:

– А вы и рады… Знаете, что-то подсказывает мне: здесь не обошлось без вашего участия.

– Ну что вы! – Он сделал печальное лицо. – Я вовсе не хочу вашей смерти. Однако я не Бог и предупреждал вас… Как вы, наверное, успели заметить, контингент лагеря, за редким исключением, далеко не интеллигентный. Это и понятно. Мы не в институте благородных девиц. Многие из заключенных способны на все. А у вас дочери. Без матери им придется тяжко.

Красные от бессонницы и переживаний веки Шаткиной затрепетали:

– Почему вы не оставите меня в покое? Я же сказала: я ничего не знаю.

– Позвольте вам не поверить. – Анатолий стал мерить шагами комнату. – Говоря о каком-то кошельке, где якобы находятся все необходимые сведения, ваш муж не сделал ни одного пояснения. Из этого вытекает, что вам все прекрасно известно.

Она отвернулась:

– Вы ошибаетесь.

– Не думаю.

Женщина закусила губу. Он заметил ее движение.

– Значит, вы решили не открывать рта? Я правильно понял?

Шаткина кивнула. Викторов ударил кулаком по столу.

– Вы не только дура, но и отвратительная мать. Я еще могу понять, почему вы не дорожите своей жизнью, но равнодушное отношение к дочерям мне претит.

Мария Ильинична продолжала молчать.

Следователь все больше и больше закипал:

– Вы решили не раскрывать рта? Я вас правильно понял?

Не услышав ни слова в ответ, он повернулся к двери:

– Ну, хорошо. Если с вашими дочерями что-нибудь случится, вся ответственность ляжет на вас…

– Не смей трогать моих дочерей, ублюдок! – Как коршун, женщина вцепилась ему в лицо, царапая острыми ногтями.

Морщась от резкой боли, Анатолий заорал:

– Конвойный!