Когда Генрих вновь обрел если не достоинство, то хотя бы способность говорить, Филипп вернулся к тому, с чего начал, – к обмену захваченными землями. Ричард с сердитым возгласом отказался, напомнив про подать в тысячу марок, о которой говорил по пути в Бонмулен. Если бы я не наблюдал за репетицией, то поверил бы в представление. Скептическое выражение на лице Генриха говорило о том, что он подозревает обман. Некоторое время, как и прежде, шел бесплодный спор.

Филипп замолчал так, словно глубоко задумался, а потом объявил, что возвратит все, захваченное им за предыдущий год. Ричард сможет также сохранить за собой приобретения в графстве Тулузском. Все это при условии, заявил он Генриху, что его старший сын женится на Алисе. Ведь эта свадьба, заключил Филипп, давно уже должна была состояться.

Я бросил взгляд на Генриха. Он был не слишком рад, но не вышел из себя. Мне стало казаться, что соглашение возможно.

Потом Филипп огласил последнее условие: бароны Генриха, в Англии и в континентальных владениях, должны присягнуть Ричарду как наследнику престола. Едва заметно улыбнувшись герцогу, Капет повернулся к Генриху.

Все присутствующие последовали его примеру.

Колокола аббатства прозвонили к вечерне. Три часа прошли.

– Сир? – спросил Филипп.

– Нет, – произнес Генрих, словно сплюнул.

– Он ваш старший сын, сир.

– Нет нужды напоминать мне, кто он такой!

– Вот уже двадцать лет он помолвлен с моей сестрой Алисой. Он – ваш законный наследник.

Оба этих утверждения были справедливы, но Генрих пробормотал:

– Нет, нет, нет!

Филипп посмотрел на Ричарда, а тот покачал головой, словно говоря: «Я знал, каким будет его ответ».

Французский король предпринял еще одну попытку:

– Ну же, сир, вы не поразмыслите над предложением?

– Я не собираюсь уступать подобному давлению. – Морщинистый кулак Генриха стукнул о подлокотник кресла. – Не позволю запугивать себя!

– Я не собираюсь этого делать, папа, – сказал Ричард.

– Нет?

От гнева лицо Генриха стало уродливым.

– Я прошу лишь того, что принадлежит мне по праву. Чтобы ты провозгласил меня законным наследником.

У Джона заходили желваки. Его пухлая рука поднялась в протесте. Тяжелый, как камень, взгляд Ричарда пригвоздил его к месту. Рука Джона безвольно опустилась.

Генрих молчал.

– Итак, сир? – спросил Ричард. – Каков будет ваш ответ?

Ответа не было, и сердце мое сжалось от боли за герцога, которого так жестоко отвергли.

– Это не просьба, – процедил Ричард. И снова Генрих не дал ответа. – В таком случае у меня не остается иного выбора, как принять на веру невозможное.

Отстегнув пояс, герцог преклонил колено перед Филиппом и опустил на пол между ними меч в ножнах. Вложив ладони в руки французского короля, Ричард принес ему оммаж за все континентальные домены Анжуйского дома, от Нормандии до Аквитании. И наконец, поклялся помогать Филиппу против любого врага, за исключением Генриха, с которым он связан вассальной клятвой.

Филипп принял оммаж Ричарда, широко улыбаясь.

– И последнее, государь, – продолжил герцог. – Я прошу вашей помощи на случай, если буду лишен прав как наследник своего отца.

– Я охотно предоставлю ее тебе, – ответил Филипп.

Наверное, это самая глубокая из ран, подумалось мне. Если Генрих не согласится немедля исполнить требование Ричарда, ему грозит война против объединенного войска французского короля и своего старшего сына.

Генрих ничего не говорил. Он сидел, совершенно ошеломленный, ошарашенный. Потерянный.

Он больше не принимал участия в совещании, только кивнул, когда предложили двухмесячное перемирие. Принесли стол и стул, один из монахов принялся писать мирный договор. Глубокую тишину нарушали только скрип пера по пергаменту и хриплое дыхание Генриха.

За все это время отец и сын не обменялись ни словом. Когда встреча подошла к концу, они даже не попрощались.

Глава 30

Солнце на западе склонилось почти к самому горизонту, в его косых лучах глубокий снег казался оранжевым. Кружили и кричали грачи, устраивая гнезда на самых высоких деревьях. Маршал, охотившийся с соколами, возвращался в королевский замок Сомюр в чудесном настроении. Соколы смогли добыть только одного зайца, но это нисколько не омрачало его радости. «Поохотиться с другом в морозный зимний денек – о чем еще может мечтать человек?» – размышлял он.

Примерно в полумиле впереди них показались стены Сомюра, и на плечи Уильяма снова лег груз ответственности. Не только ради простых забав он отправился в путь на рассвете.

– Снова в горнило, да? – проговорил Балдуин де Бетюн. Один из самых доверенных друзей Молодого Короля, он перешел на службу к Генриху. А еще Балдуин был товарищем Маршала и встретил его по возвращении из Утремера с распростертыми объятиями.

– Ты читаешь мои мысли, – сказал Маршал.

– У меня точно такие же. Слава богу, что Рождество прошло и начался новый год. Еще одного такого сочельника, как этот, я бы не вынес.

Маршал рассмеялся.

– Божьи зубы, это было ужасно!

Они поехали дальше.

Припоминая Рождество 1182 года в Кане, где собралась добрая тысяча рыцарей, Маршал, решил, что нынешние празднества – прямая противоположность тем. Компанию Генриху составляли только сам Уильям, де Бетюн и горсть придворных. Прислуживали всего десятка четыре слуг. Малочисленные гости буквально затерялись в обширном пространстве замка. Вообще-то здесь должно было быть полно народу, но приглашенные Генрихом бароны и прочие знатные персоны не приехали, сославшись на различные причины. Отсутствие их служило недвусмысленным посланием: баланс власти сместился в пользу Ричарда и Филиппа. Настроение короля, и без того безрадостное, ухудшилось еще сильнее. Постаревший и усталый, он редко выходил из опочивальни, а приключившаяся в день Нового года хворь приковала его к постели.

– Расскажи мне еще про наследницу Шатору, – попросил Маршал, подыскивая тему, которая не опускала бы их настроение до уровня замерзшей грязи.

У де Бетюна загорелись глаза.

Расположенное в стратегически важном пункте вблизи границы с Францией и занимающее обширную полосу богатых земель владение Шатору было завидной добычей. Еще более ценным его делала упомянутая выше молодая особа, обладательница приятной внешности и прекрасных манер. Де Бетюн ухаживал за ней уже полгода, преимущественно посредством писем.

Пересказав, надо думать, содержание чуть ли не всех посланий, рыцарь перевел дух.

– Желаю удачи, – сказал Маршал. – Достойная тебя партия.

Де Бетюн бросил на друга пристальный взгляд.

– А как обстоят дела с леди Элоизой из Кендала?

– Я не намерен жениться на ней. Ты это знаешь. Она не хороша собой.

– С каких пор подобное препятствие останавливает мужчину на пути к выгодному браку? Мое чутье подсказывает, что ты ищешь не столько красоты, сколько укрепления своих позиций.

– Ты