священное братство, а потом отправился раздобыть флягу вина. Де Дрюн поздравил меня, но больше ничего не сказал. Так он вел себя по временам, но я видел, что он очень обрадован.

Фиц-Алдельм, как я надеялся, не догадывался о случившемся. Когда час спустя нам довелось столкнуться у герцогского шатра и он скривил губы, мне с трудом удалось скрыть радость.

– Утро доброе, сэр, – произнес я.

Он посмотрел на затянувшие небо седые тучи.

– А оно доброе?

– Думаю, да, сэр. – Он собрался было идти дальше, но я ухватил его за руку. – Минуту, сэр, если позволите.

Он развернулся, сверкнув глазами, и потянулся за ножом.

– Как смеешь ты касаться меня, дерьмо ирландское?

Моя ненависть к нему всколыхнулась горячей бурлящей волной, но я сказал:

– Было бы учтиво, сэр, обращаться ко мне так же уважительно, как я обращаюсь к вам.

Он с прищуром поглядел на меня, догадываясь о смысле моих слов.

– Нет!

– Да. – Да простит меня Бог, я хмыкнул. – Я теперь рыцарь, как и вы, сэр. Посвящен лично герцогом. – Лишившись дара речи, он вытаращился на меня. – Вы обрадованы, сэр. Это хорошо.

Я лучезарно улыбнулся ему и пошел своей дорогой.

Этот короткий разговор был одним из самых приятных в моей жизни.

Переговоры шли ни шатко ни валко. Филипп предлагал вернуть недавние завоевания в Берри, если Ричард возвратит отобранные у Раймунда Тулузского замки и территории. Теряя при обмене гораздо больше, Ричард отказался, но отец, к его возмущению, согласился на предложение французского короля. Ричард возразил, и вскоре эти двое уже ссорились на глазах у Филиппа.

Видеть это было ужасно, и я весь кипел, глядя, как французский король, злорадно шевеля мясистыми губами, наблюдает за сварой. Этот человек был великим умельцем строить козни.

Все складывалось в его пользу, но, как ни странно, Филипп прервал этот спор и потребовал, чтобы Генрих передал ему одну из местных крепостей в залог на время обмена землями. Король вышел из себя и, мигом позабыв про разногласия с Ричардом, удалился с переговоров вместе с сыном.

Я наивно надеялся, что герцог и его отец помирятся, что действия Филиппа сблизят их. И ошибся. Ричард уединился с Генрихом и Джоном, а затем появился с мрачным, как туча, лицом, бормоча, что с него хватит.

Как я уяснил в течение следующих дней, отец не собирался помогать ему в борьбе против Филиппа и упрямо настаивал на том, что сын должен вернуть отнятое у графа Раймунда. Джон, принимавший теперь участие во всех совещаниях, как попугай вторил словам короля.

– Пусть мой господин отец уступит Филиппу часть Нормандии, и мы продолжим переговоры, – грохотал Ричард.

Однако о таком не могло идти речи, и переговоры прервались.

Менее чем седмицу спустя мы отправились на встречу с французским королем в Бурж, в графстве Берри, и там, искренне пытаясь выйти из тупика, Ричард предложил вынести свой спор с Раймундом Тулузским на рассмотрение суда в Париже. Он обещал подчиниться вердикту судей, даже если это будет означать возврат всех территорий, захваченных им весной и летом. Обрадовавшись, что герцог тем самым признает его в качестве сюзерена, Филипп согласился.

От такой новости Генриха разбил апоплексический удар, приковав на несколько дней к постели. Услышав об этом, Ричард внешне и бровью не повел. Отношения между отцом и сыном испортились, и, когда король известил герцога, что не одобряет нового предложения, это лишь подтолкнуло Ричарда и Филиппа к возобновлению дружбы.

Октябрь перетекал в ноябрь, и эти двое все чаще обменивались письмами, тогда как поток посланий от Генриха к Ричарду обмелел до ручейка. Герцог же вовсе не отвечал отцу. Он часами заседал со своими капитанами, и писцы строчили дюжины сообщений к вассалам Ричарда по всей Аквитании.

Я часто думал о нашем разговоре у коновязи и пришел к выводу: Ричард решил стать королем, и не важно, на что ему придется пойти ради этого.

Каждый шаг этого пути я проделаю вместе с ним. И в один прекрасный день Кайрлинн вернется ко мне.

Глава 29

Я поплотнее запахнул плащ, раздосадованный тем, с какой легкостью кусачий ноябрьский ветер находит способы добраться до неприкрытой плоти. Ветер дул с севера, он зарождался в Узком море и проносился через Нормандию, где я находился в ту пору. Герцог ехал прямо передо мной и вел долгую беседу с Филиппом. Год назад мне показалось бы странным, что я вместе с французским королем направляюсь на запад, к землям Генриха, но мир переменился.

Прошло полтора месяца после того, как прервалось совещание в Шатийон-сюр-Эндр, и теперь уже Ричард стал посредником в мирных переговорах. Чтобы сделать уступку хворавшему отцу, собрание назначили в Бонмулене, неподалеку от границы Нормандии с Францией. Но прежде мы отправились на встречу с Филиппом. Они с герцогом договорились приехать вместе, выказав единство, которое, словно удар молота, сокрушит уверенность Генриха.

Я бросил взгляд через плечо. Рис ехал на Бычеглаве, неуютно съежившись в седле и повесив голову. Филип, с пунцовым кончиком носа, чихнул и подмигнул мне слезившимся от насморка глазом. Овейн протянул свою фляжку. Я отрицательно мотнул головой. Де Шовиньи и де Дрюна видно не было: Ричард послал их вперед с разведчиками, чтобы удостовериться, нет ли засады. По счастью, Фиц-Алдельм тоже отсутствовал. Его днем ранее отрядили с письмом к Генриху, и он еще не вернулся.

– Когда придет время, я снова предложу обмен территориями, которые мы захватили, – сказал Филипп. – Я тебе – земли в Берри, ты мне – отнятые у Раймунда Тулузского.

– А я, понятное дело, откажусь. Подати с Керси составляют тысячу марок серебром в год. От своих вассалов в Берри я получаю крохотную часть этой суммы.

Несмотря на отказ, в тоне Ричарда не угадывалось ни малейшего раздражения.

Я навострил уши. Эти двое решали, как бороться с Генрихом.

– Может, ты передумаешь, услышав новое предложение, – сказал Филипп. – Оставь себе земли, взятые у графа Раймунда. Я же возвращу замки и крепости в Берри. Условие такое: ты без промедления женишься на моей сестре Алисе, а бароны твоего отца приносят тебе присягу как наследнику трона.

– Вот это предложение я приму с охотой, – ответил Ричард.

Никто не упомянул о том, что герцог давно уклоняется от брака с Алисой. Песок в часах политических и семейных союзов способен пересыпаться в любую сторону, подумал я. Много раз за предыдущие десять лет эти люди враждовали между собой, а теперь их пути сошлись, и, более того, они готовились стать родственниками.

Для обоих