– Бегите, Джеффри, пока я не передумал.

Встрепенувшись, капитан прикладывает руку к затылку.

– Я быстро, краба мне в дышло!

– Быстрее, Джеффри. Не стойте.

Капитан срывается с места, придерживая на голове треуголку. И только слышно, как стучат его сапоги по трапу. Харон скрещивает руки на груди и усмехается.

– Если бы я не слышал, как вы расхваливали капитана перед отцом мисс Валерии, я бы решил, что у вас совершенно нет сердца, лорд Кеннет.

– Знаете, я просто подумал, что будет честно, если и у капитана будет хоть какая-то цель и его мысли будут заняты чем-то светлым. Тогда он сможет отдать всего себя делу, лишь бы потом вернуться за наградой и быть счастливым. Людям нужна вера в лучшее будущее, а я не слепой, чтобы не заметить, как мисс Валерия и капитан переглядывались. – Бентлей пересекает палубу поперёк, и Харон следует за ним. – К тому же, может, губернатор Габриэль и хороший человек и позаботится о своей дочери так, как считает правильным, но я бы предпочёл приглядывать за ней. Всё-таки я взял за мисс Валерию ответственность, когда решил связать её судьбу на долгое время с «Приговаривающим».

Маг не сдерживает ухмылки. Он останавливается рядом с Кеннетом, опирается двумя руками на фальшборт. Даже если Харон будет его осуждать, Бентлею это глубоко безразлично. Хотя бы потому, что он уверен, что способен обеспечить Валерии лучшее будущее. Приструнить Джеффри ему всегда хватит сил, пиратству рано или поздно настанет логический конец, а этого шута не хочется оставлять на произвол судьбы. Возможно, он стал слишком привязываться к людям.

* * *

Корморэнт знает, где дом. Он уже подходил к воротам, но так и не решился попросить разрешения войти. Наворачивал круги, забрёл в подворотню и высматривал в окнах ту комнату, в которой может промелькнуть Валерия. Но она так и не появилась, лишь высокая девушка вышла на балкон, чтобы оглядеться, а затем, закутавшись в плащ, улизнуть из дома. Корморэнт не стал тогда следовать за ней, предпочёл убраться на корабль.

Теперь же он несётся по улице, думая только о том, что в любом случае заберётся в дом, перевалившись через кованый забор. Джеффри перескакивает через лужу, чем пугает драную кошку, и та отскакивает прямо на прилавок. Торговец громко ругается, но никакой бранной ругани не остановить Корморэнта. Он думает только о возможности попрощаться. Довольно сентиментально для него, как для человека, который никогда не заботился ни о чувствах барышень, ни о чьих-либо ещё.

Вот уже выбеленный дом маячит на горизонте. Однако вместо того, чтобы остановиться или хоть немного замедлиться, Джеффри пролетает мимо сонных караульных, врезается в дверь, и та широко распахивается. Из всех выкриков в свою сторону он разбирает лишь отчётливое «Куда прёшь!». У него не так много времени, чтобы объясняться.

– Валерия!

Корморэнт замечает лестницу и бросается к ней. Два солдата из караула бегут за ним, из-за одной из множества дверей выглядывает служанка, но тут же прячется назад, и по дому разносится крик. Джеффри взлетает наверх, богатая прихожая пуста. В две стороны расходятся коридоры. Направо или налево? Капитан решает, что лучше выбрать то, что он выбирал всегда, и, выкрикивая имя да Косты, бросается к левому проёму. Будет неловко, если он ошибся и поэтому не найдёт в веренице разнообразных комнат ту, кого ищет.

– Валерия! Где же вы? Валерия!

Солдаты уже наступают ему на пятки, за ними бежит темнокожий мужчина с метлой. Но в конце коридора, словно ворота в Рай, приоткрывается дверь, и в проёме показывается знакомая маленькая фигурка.

– Капитан Корморэнт?

Джеффри чуть не сбивает Валерию, он протискивается в щель, хватает да Косту за талию, чтобы утянуть за собой, и подпирает дверь сначала спиной, а затем и стулом. Караульные барабанят и явно приказывают открыть. Надо было чуть лучше прислушиваться к испанцам, когда у него была такая возможность, а не запоминать исключительно бранные и общие выражения. Валерия смотрит совершенно растерянно и взволнованно.

– Знаете, Валерия. Я тут подумал, если вам вдруг, ну, не очень-то хочется оставаться в этой дыре, – Корморэнт замечает, что девушка поджимает губы, и спешит реабилитироваться. – Впрочем, забудьте. Ну, я хотел сказать, что вас будет не хватать на корабле. И попрощаться, вот. Да, попрощаться.

Крики за дверью становятся только громче. Корморэнт припадает к двери, чтобы стул никуда не отлетел. Ему нужно ещё несколько секунд, чтобы последний раз посмотреть на Валерию.

– Да подождите вы там! Не видите, что ли?! Нам нужно поговорить! – в ответ он пинает пяткой дверь. Валерия тихо смеётся. – Да как же там… Разрешите мне вернуться за вами, когда Кеннет закончит со своими делами. Я же теперь не просто капитан!

Да Коста склоняет голову набок, складывает руки перед собой, подходит чуть ближе и позволяет себе вольность, которой он раньше от неё бы никогда не добился. Валерия целует капитана в щёку. Корморэнт видел столько девушек, и многие целовали его, но прикосновение губ да Косты невозможно сравнить ни с чем пережитым.

– Помогите лорду Кеннету, капитан. Он очень заслуживает своего счастья.

Особенно сильный удар по двери заставляет Джеффри занервничать. Он отпускает дверь и пересекает комнату, чтобы распахнуть окно.

– Капитан О'Райли была моим другом. Мы вернёмся за вами на обратном пути, – не глядя на Валерию, Джеффри перевешивается через край. Караульные с треском ломают дверь.

Глава 31. Лодка на тот свет

Панама остаётся позади. Теперь ничего не тяготит Бентлея. Одной заботой меньше, и все мысли лорда Кеннета исключительно вокруг О'Райли. Не то чтобы раньше он о ней не думал, но каждый раз он скорее спотыкался на её имени и её осуждении, которое сам же себе и придумал. Теперь Моргана и разговор с ней видятся скорее как цель, нежели как камень на шее, с которым он сам собирался утопиться ещё какое-то время назад. Кеннет думает, как лучше будет подступиться. Что он может сказать О'Райли, чтобы не вызвать её гнев? Бентлей помнит Моргану порывистой, резкой и беспощадной: к людям, к чувствам, к самой себе. Была ли она беспощадна к нему самому? В меньшей мере, чем то было возможно.

Её слова и действия в последний момент Кеннет расценил как предательство, но на самом деле Моргана оказалась верной самой себе. Бентлей понимает это и готов принять без молчаливого осуждения. Она не предала себя, свои убеждения, идеалы и цели. Хуже было бы, если бы О'Райли согласилась