Шрифт:
Закладка:
Отец Валерии рассказывает о долгом и трудном переезде в Панаму, о проблемах города и унылом вынужденном комендантском часе, к которому люди уже просто привыкли и не готовы от него отказаться. Рассказывает и о том, как они борются с пиратами и каперами – болезнью прошлого столетия. Кеннет на все гневные суждения в сторону пиратов согласно поддакивает. Моргана бы распалилась и не сдержалась. Ему не хватает бурной ирландки рядом. Жизнь стала кислой и не похожей на жизнь совсем.
Они возвращаются в гостиную, и женщины становятся тише, едва им стоит обратить на них внимание. Бентлей наконец подмечает, насколько старшая сестра Валерии, имя которой ему, кажется, даже не называли, не похожа ни на мать, ни на да Косту-младшую: вытянутая, как горлышко винного кувшина, напудренная, из-за чего лицо её кажется немного безжизненным, и только подведённые глаза, тёмные и внимательные, привлекают внимание. Красота Валерии нежная, мягкая, её же сестра – недосягаемая, подобно скале, демонстративно неприступная. Однако смотрит она на Кеннета с интересом.
В обществе близких Валерия улыбается. Чужое счастье отзывается болью в желудке. А может, дело в том, что он от беспокойства почти ничего не ел за последние три дня, и так о себе напоминает голод. Да Коста отпускает руки матери и поднимается, чтобы подойти к Бентлею. Самой искренней благодарностью наполнены её слова:
– Лорд Кеннет, спасибо! Я так счастлива!
Валерия протягивает руки, и Кеннет заключает её миниатюрные кисти в свои холодные ладони.
– Мы отбудем через два дня, мисс Валерия. Потерпите ещё немного моё общество и сможете в полной мере насладиться временем с семьёй.
Да Коста скромно опускает голову.
– Вы обязательно её вернёте, лорд Кеннет. Обязательно. Вы просто не можете этого не сделать.
* * *
Время, проведённое с испанской шумной семьёй, дарит лорду Кеннету то, чего не подарил Лондон, – ощущение покоя и умиротворения. Два дня чужого быта, светских разговоров на вольные и лёгкие темы, наблюдение за мирно текущей в Панаме жизнью позволяют Бентлею перевести дух. Эта остановка для него уже не нудное обязательство и исполнение своего долга, а важная часть пути. Как необходимо было когда-то устроить бал для О'Райли в Нассау, так необходимо было исполнить заветное желание Валерии.
Кеннет не любит долгих прощаний, потому он стремится как можно быстрее вернуться на корабль, но Валерия всё равно обнимает его слишком крепко. Слёзы текут по её мягким круглым щекам, несколько капель остаются мокрыми кружками на его камзоле. И всё же они прошли слишком много рука об руку, потому он не сможет выбросить её из своей памяти.
Да Коста застала его в самом неприглядном, невзрачном состоянии. Но может, именно её милосердие и спасло его душу, а не только вода, которую Корморэнт плеснул ему в лицо. Бентлей обещает прислать письмо, как только закончится их экспедиция, и подаёт девушке платок, лишь бы та утёрла слёзы. Губернатор даёт им лошадей, и до порта Бентлей в сопровождении Харона добирается быстро. Маг отлично держится в седле, словно всю жизнь только и занимался тем, что практиковался в навыке верховой езды, но Бентлей уже старается не удивляться.
Кажется, будто маг лишён каких-либо недостатков, но если ему действительно столько лет, сколько он изначально обмолвился, то и неудивительно, что Харон может почти всё.
В порту привычно оживлённо, и это уже не удивляет. Столько портов за свою жизнь Бентлей повидал, и все они похожи между собой – вонючие, шумные, кишат людьми, часть из которых надрывает спины задаром, а другая – ищет шанс обчистить карманы тех, кто не следит за своим кошельком. Они отдают лошадей сопровождавшему их слуге и направляются в сторону «Последней фантазии».
– Теперь вы готовы отправиться дальше, да, лорд Кеннет? Осталось не так уж и много сделать, чтобы вам вновь удалось поговорить с Морриган, – Харон, по обыкновению, весел. Однако Бентлей не разделяет его приподнятого настроения. Счастливыми и вечно весёлыми без причины и почти постоянно могут быть только дети, глупцы, люди с помутившимся рассудком и капитан Корморэнт, который сочетает в себе все эти качества, приправленные толикой его безграничного везения.
Баклан, пожалуй, только из-за этого и выживает в любом месте, на любом корабле и в любых условиях.
– Я всё ещё не уверен, что правильно понимаю, куда вы хотите нас отправить.
– К лодке, которая позволит преодолеть нам время и пространство. Я-то могу это сделать прямо сейчас, но мне же нужно протащить вас за собой, лорд, потому придётся подчиниться правилам мирка, в который мы собираемся заявиться без приглашения. Вам ничего не нужно делать, лишь следовать моим указаниям и не пытаться вмешаться, как вы любите это делать.
Кеннет сдерживает едкую и колкую фразу. Глупо препираться с тем, кто знает больше и разбирается во всём намного лучше. К тому же Харону стоит отдать должное: в нём нет надменности, которая весьма свойственна людям знающим. Может, сам по себе маг и не так прост, но он очень старается таким быть, и не воображать, и не мнить себя гением. В конце концов, можно сказать, что произошедшее с самим и Бентлеем, и Морганой – в какой-то степени просчёт Харона.
Они всходят на борт корабля и первым же делом натыкаются на капитана Корморэнта. Джеффри, кажется, только их и ждал. Потому что он, отлипнув от бочки, сразу же подходит к Кеннету. Лорд заводит руки за спину и сцепляет их в замок. Он ожидал, что Джеффри найдёт повод за эти два дня напиться вусмерть, но капитан выглядит свежим, насколько это позволяет его внешний вид, разве что немного помятым. Джеффри поправляет треуголку.
– Доброе утро, капитан, – Харон приветствует Джеффри, но Кеннет отделывается лишь кивком.
– Доброе утро.
– Мы готовы отправляться?
– Спаркс говорит, да. Бочки и провизия погружены, команда готова.
– А вы, капитан? – ехидно интересуется Харон, и Бентлей недовольно вскидывает брови.
Джеффри растерянно хлопает глазами, вопрос Харона загнал его в тупик. Но не нужно быть магом, чтобы понимать, что за этой показной растерянностью он пытает припрятать то, о чём не хотел бы говорить. Корморэнт потирает шею, и Кеннет тихо выдыхает. Лорд
