– И молчаливы. Всё потому, что я будто бы не знаю вашей совместной истории, ха! – Харон кладёт руки на пояс, то и дело перекатываясь с носка на пятки, поглядывает по сторонам.

Бентлей поджимает губы. И хоть он сам довольно часто прерывает чужие изречения, ему не нравится, когда не оставляют возможности сказать фразу полностью. Да Коста, явно чувствуя, как напрягается его рука, пальцами поглаживает предплечье. И жест этот – мимолётный, но красноречивый – обжигает Кеннета. Не сам по себе, но мыслью, что это делает не Моргана.

Ему совершенно жаль расставаться с Валерией, однако так он сможет больше не думать о ней и о её сомнительных девичьих чувствах.

– Вы знаете, где искать ваш дом?

– Нет, совершенно нет. Как я уже говорила, лорд Кеннет, мы не успели добраться тогда до Панамы.

Он не слышит в её голосе укора или обиды, будто да Коста и не переживала из-за этой ситуации.

– Думаю, дом губернатора найти будет не так уж и сложно. – Харон хватает проходящего мимо матроса за руку. Кеннет ни слова не понимает из сумбурной речи, но когда маг разжимает ладонь, становится понятно, что он узнал, куда идти. – Что ж, нам с вами до площади. А там уже найдём, у кого спросить, куда дальше направиться.

И хоть Кеннет никогда не боялся ни новых городов, ни новых земель, всё же он предпочёл бы знать, куда они направляются, достоверно и точно. Контролировать и верить, что он способен хоть как-то повлиять на ситуацию, – единственное, что у него в действительности осталось и позволяет жить, веря, что в один момент земля не выскользнет из-под ног. А она так и норовит исчезнуть.

Прежде чем отправиться на долгую пешую прогулку, они дожидаются Спаркса. Мужчина спускается в числе последних, отдавая указания: никуда не разбредаться, охранять судно, а также не сводить глаз с капитана. Оливер ему не доверяет, хотя сам он не заслуживает и доли того доверия, что ему оказывают. Мужчины обмениваются кивками.

– Господин Харон отправляется с нами?

– Да, давайте уже отправимся и не будем заставлять мисс да Косту ждать.

Будь они в Лондоне, Кеннет с удовольствием нанял бы кеб, чтобы спрятаться и наблюдать за всем со стороны, прикрыв глаза, но он не то что не видит кеба, он не замечает ни лошадей, ни хоть какой-то повозки. Панама не маленький город, и хоть она сильно пострадала добрый век назад от набега валлийского пирата, странно не видеть расцвета колониальной цивилизации в полной её красе. Спаркс, вторя его мыслям, тихо обращается, демонстрируя часы:

– Мне удалось выяснить, что после шести часов вечера городские ворота закрываются. Местные всё ещё вспоминают прошлое и боятся повторения.

– Да, не помешало бы и некоторым другим учитывать досадные оплошности, – деловито заявляет Харон. Он идёт впереди, как проводник, пока Бентлей и Валерия отстают от него на добрых два шага.

Не многие учатся на своих ошибках, и камень брошен, безусловно, в сторону Кеннета. Лорд пропускает фразу мимо ушей, предпочтя вместо словесной баталии присмотреться к местным. Обычные люди, совершенно не отличающиеся ничем от людей в Англии. Переговариваются, шумят, живут и не обращают внимания ни на кого вокруг.

– Расскажите про своего отца, Валерия. Чего нам ожидать от встречи с ним?

– А? – Валерия склоняет голову набок, закусывает нижнюю губу, но быстро одёргивает себя. – Мой отец самый обычный человек. Он, бывает, может вспылить, но у него не такая горячая натура, как у Матео.

– Вашего старшего брата?

– Да, верно. Он такой у нас один, – Валерия крепче обхватывает руку Бентлея. – Отец спокойный, совершенно. А ещё он очень любит таких людей, как вы. Я уже когда-то вам говорила, что вы делец. Смогли бы найти общий язык с моим отцом. В родной Испании он занимался торговлей, снаряжал корабли и отправлял их за кофе, специями и пряностями. Прямо как вы.

Бентлей сдерживает самодовольную ухмылку. Держать у себя несколько десятков ост-индцев[19] совершенно не равно содержанию парочки торговых шхун. Он был молод, когда стал частью компании, и не намерен терять всё, что было на ней заработано. По правде, он гордится этим своим достижением как единственным стоящим. В сущности, только оно и формирует его личность как таковую.

За спиной остаётся широкая триумфальная площадь с несколькими пустующими ротондами[20]. Харон, как самый бесцеремонный, останавливает приятного вида немолодую пару, перебрасывается с ней парой фраз, а затем объявляет, едва те отходят подальше:

– Прямо и вон туда. – Колдун взмахивает рукой. – Там дом, что нам нужен.

Кеннет присматривается, Валерия тоже вытягивает шею. От резиденции губернатора лорд ожидал ни много ни мало, но всё же роскоши. Даже в Нассау всё кричало о состоятельности губернатора. Здесь же дом обнесён лишь низким забором и у ворот дежурит караул – два солдата скучающе зевают. Бентлей поправляет на горле платок.

– Пойдёмте. Сделаем сегодня одну юную леди самой счастливой на свете.

Харон реагирует на слова усмешкой, Валерия – благодарной улыбкой. Их маленькая процессия из четырёх человек подходит ближе к воротам. И тогда уже Спаркс оттесняет мага, лишь бы тот не маячил перед глазами резко выпрямившихся караульных. Разговор оказывается коротким и быстрым. Один из солдат отправляется за мажордомом, и уже через пару мгновений низкий темнокожий мужчина вежливо приглашает их переступить порог чужого жилища. Речь его стройная, серьёзная, ещё бы Бентлей понимал, что говорят. Интонация может сообщить многое, однако не в этом случае. Кеннет не демонстрирует свою беспомощность, но да Коста шепчет:

– Он говорит, что нас скоро примут. Что papi как раз закончил принимать у себя капитана Алонсо.

Бентлей коротко кивает. Они оказываются в широком и просторном вестибюле, пол которого уложен крупной плиткой. Вдоль стен выставлены всевозможные кушетки и низкие диваны, обитые нежно-зелёным сукном. На диванах лежат аккуратные подушки с небольшими кисточками. Но здесь они не задерживаются, доходят до лестницы в углу и поднимаются на второй этаж.

– Это прихожая, – добавляет да Коста. – Здесь мы останемся дожидаться прихода губернатора.

Мажордом смиряет Валерию насторожённым взглядом. Никому не понравится, что за спиной переговариваются, особенно на чужом языке, но да Коста не придаёт этому значения. Она осматривается, её глаза блестят, а лицо сияет. Конечно, девушка впервые видит этот дом, фламандские ковры на полу и на стенах, картины и серебряные подсвечники на этажерках. Ещё несколько мгновений, и Бентлей отпустит Валерию – и имеется в виду не только её локоть.

– Это то, чего вы хотели? Таким представляли свой новый дом? – тихо интересуется лорд