Это глупость. Надо рубить туннель с двух концов. Не будет образования – ничего хорошего в нашей стране не будет. А где сейчас учиться? Почему у нас до сих пор нет ни одного частного университета? Почему у нас нет предпринимательства в области образования и медицины? Это ненормально. Сколково не решит ничего.

– Какие у тебя еще мысли о будущем?

– Меня больше волнует настоящее. Я убежден, что мы должны жить очень сильно настоящим, наше будущее – это настоящее. Нельзя себя закладывать на будущее и на него рассчитывать. Правильное состояние натуры – это когда человек может наслаждаться настоящим, получать от него удовольствие. Это на самом деле довольно трудное дело. Но мне кажется, что нужно себя вытягивать именно на такое мироощущение.

– Ты же себе вытянул.

– Ну да.

– Ладно, в политике ты видишь позитив. А если шире взять? Какой будет Россия, Европа через десять или двадцать лет, каким будет мир? Что случится с ним?

– Я убежден, что если говорить с точки зрения конца времен, то XX век был веком апокалипсиса. В этом веке появился такой двухголовый антихрист в виде Гитлера-Сталина…

– И еще же были американцы, которые применили ядерное оружие против мирного населения.

– Двадцатый век – это был сплошной ужас. И степень взрослости цивилизации в том, чтобы этот ужас осознать и его отработать, осознанием – осознанием того, что такое был двадцатый век. Он не должен повториться, и это важно понимать. Нужно выработать корректное отношение к двадцатому веку. А что будет через десять или двадцать лет? Про это я знаю только, что неостановимы будут технологии. Появятся совершенно немыслимые (пока что) вещи, которые предсказать совершенно невозможно.

– Например, частные летающие тарелки.

– Ну что-нибудь в этом духе. Или произойдет деградация человека до состояния искусственного интеллекта.

– Или разделится человечество на тех, кто живет на дереве…

– И тех, кто на околоземной орбите. Я бы желал, чтобы третий мир перестал был третьим миром, а стал вторым.

– А может, он будет уничтожен. А что будет с мусульманской экспансией?

– Думаю, что так или иначе произойдет отчетливая реформа ислама, хоть это кажется невероятным. Проблема экспансии ислама – это проблема бесплодия западной цивилизации. И пока западная цивилизация не возымеет в себе силу…

– А может и не возыметь. Некоторые цивилизации успешно развалились.

– Я вот что на это скажу. В 1900 году Владимир Соловьев написал книжку «Три разговора» – и там есть «Повесть об Антихристе». В ней в очень живом ключе разбираются ситуации с разными экспансиями. Кончается все вторым пришествием Христа, которого евреи признают подлинным мессией. Силы зла проваливаются в огромную трещину, которая проходит вдоль Мертвого моря, и на земле строится Царство Божие. Мне очень нравится думать про это.

Деньги

– Вот Роулинг – ну будучи в тыщу раз дурней ее, неужели миллиона нельзя заработать книгами? Ты рассматриваешь такую возможность?

– Рассматриваю. Я считаю это вызовом. Вот мы с товарищем написали сценарий по моему рассказу. У киношников замечательное мышление. Они очень строго говорят: вот не надо рассказывать, – где действие? И ты уже подтягиваешься. Ведь что такое искусство? Это дисциплина. Стихотворение начинается с дисциплины ритма, рифмы, строфики. Есть требования жанра, требования рынка – это все-таки заставляет быть искусным. Грубо говоря, либо ты принимаешь вызов – либо нет. Если принимаешь, то понимаешь, что результат будет оплачен. И ты соответственно начинаешь работать. Если бы у меня не было ситуации с договором с АСТ, этого вызова, – я не написал бы роман, который написал. Если бы не было вызова. Плата за труд – она может только стимулировать человека. Взять Микеланджело – он же всегда был в долгах и потому работал как проклятый.

– Загонял себя в долги.

– Да. В ситуацию, когда или пан или пропал. Это, конечно, очень тяжело психологически – зато результативно. Мой покойный старший товарищ Алеша Парщиков, с которым я советовался подписывать мне договор с издательством или нет, – сказал, это надо сделать. И я его послушал. Это действительно было трудно, но продуктивно.

– Это год заняло у тебя.

– Ну не год, а два. Договор был на пять лет, на три новых романа. И они купили все книжки, которые я написал. Это меня поставило в жесткие рамки.

– Но несмотря на договор ты работаешь в журнале.

– Естественно, я потратил деньги на повышение благосостояния семьи. Довольно-таки у нас в Москве дорогая жизнь. Каким бы замечательным ни был договор…

Сила любви

– Может, центральная история из твоей жизни – это история с женой и ухаживанием. Это было одной из причин возвращения? Или вовсе главной? Расскажи.

– Я познакомился с ней на Физтехе. На первом курсе. Но там была такая масса ухажеров! И она была еще на курс меня старше. И факультеты разные – она с ФУПМа, а я – ФОПФ. Она все время тусовалась на ФОПФе. Еще в институте замуж вышла. Девиц на курсе в Физтехе – ну пять, максимум. Но недостаток девушек компенсировался: мы перед дискотеками посылали делегатов в Плехановское или в Институт культуры, где изобилие девиц было.

– Как же, как же, и я туда, в Институт культуры, ездил на культурный отдых. Автобус 368-й ходил на Левобережную с «Речного воказала».

– Да, да! Как ты все помнишь!

– Ну. А ты, получается, не то чтобы ухаживал, а больше облизывался.

– Да, это правда. Так это называется. Вздыхал, как говорится.

– А ты был не доминирующий там самец.

– Я не жаловался на отсутствие личной жизни… Во-первых, мы тогда все сильно стройнее были, хотя и сейчас не жалуюсь, а тогда тем более. Компания у нас была довольно бойкая, искрометная. (Теперь кто в Бостоне, а кто в Чикаго.) Мы не жаловались на нехватку женского внимания. Иногда из соседних комнат приходили – мужики, будьте людьми, поделитесь бабами. Ну, мы делились, делегировали парочку девчонок. Но в целом на Физтехе не было откровенного студенческого блядства. У нас было очень рыцарское отношение к дамам. А потом я уехал в Израиль, потом в Америку…

– Не воевал там? На Ближнем Востоке?

– Нет. Я там учился. Год. Я наезжал сюда, я скучал, очень скучал. В Америке я не успел толком ничего полюбить. Все девушки, которые у меня в Америке были, – это был лингвистический кабинет. Для языка, – а другой пользы с них не было. Бабы – такое дело! Хочешь не хочешь, а заговоришь. И вот я маялся, катался туда-сюда… Тем временем моя будущая жена развелась. Она ответила мне взаимностью в 1997-м, а поженились мы в 2000-м. У нас уже двое детей. Видишь, как получилось? Я прошел путь тяжелого естественного отбора.

– Чем она занималась?

– Она всю жизнь