Она стала второй моей натурой. Мне оставалось лишь избавиться от опеки отца. Я все еще не был свободен до конца, когда случай свёл меня с тобой, Акме, но я был недалек от своей цели. Через время же я осознал, что мечтания о свободе вытесняются мечтаниями иного рода. Мечтаниями о девушке, возле которой я желал быть всегда, чтобы защищать её и наслаждаться её обществом. Мне стало безразлично все, что не касалось тебя. Там, в Куре, на несколько мгновений приняв сожжённое тело неизвестной мне женщины за твое — какая чудовищная ошибка! — я не мог желать ничего, кроме твоего возвращения. И решил оставить отряд и направиться на твои поиски. О жизни после Кунабулы без тебя я думал так: если судьба не сжалится надо мной и позволит мне выжить в этой чёртовой земле, я уйду от людей и до скончания века своего проведу в одиночестве. Мне было нечего терять, ибо я потерял ту, которая стала моей жизнью, — Гаральд навис над нею всепоглощающей волной, не смея коснуться её. — Я так люблю тебя, Акме.

Он дотронулся до её щеки, на лице его всколыхнулась печальная улыбка, тотчас пропала, он взял её руку в свою, поцеловал.

Акме просияла, прочитав мысли его в его изумрудных глазах.

— Знала ли я, что заносчивый, эгоистичный, самонадеянный Гаральд Алистер скажет мне такие слова, когда я злилась на него и тосковала по нему в тот страшный месяц нашей разлуки в Кеосе?.. — закрыв глаза, шептала Акме.

— Я был уверен, что в Кунабулу поеду вместе с тобой даже тогда, когда на месяц покидал Кеос… — ответил Гаральд.

— Лжёшь! — вкрадчиво обронила Акме.

— Ты такая, какой была, — парировал он. — Даже зараколахонцы тебя не изменили ничуть!..

Гаральд взял её за руку и неторопливо повел вон из зала. Они вошли в коридор с широкой лестницей, поднялись по ней. Акме прислонилась к древней колонне. Гаральд медленно подошел к ней, нависнув над нею, одним взглядом заставив её, ослепительно румяную, вжаться в колонну и задрожать.

Гаральд поцелуем захватил её губы, и Иркалла вместе с его страхами, голосами и кошмарами перестала существовать. Каждое движение губ, каждое прикосновение стирали тяжелые воспоминания. Не существовало ни прошлого, ни времени. Их накрыло настоящее, а будущее светило им сквозь плотно сомкнутые веки.

Руки его скользили по её телу, но не смели нырнуть под блузку. Он сжимал её бёдра, Акме отзывалась тихим мучительным стоном.

— Никто и ничто более не заберет тебя у меня! — мучительно, неистово, почти зло выдохнул Гаральд, со всей страстностью покрывая лицо её, шею поцелуями, смертельно пугая и воспламеняя все больше.

Акме улыбнулась, провела пальцем по щеке его и губам, притянула его к себе и прошептала:

— Я люблю тебя, Гаральд Алистер.

Красивые губы Гаральда медленно расплылись в томной улыбке, и влюбленные с головою погрузились в свои чувства, не в силах оторваться друг от друга, теряя голову, мечтая о том времени, когда все закончится, и они смогут наслаждаться своей любовью в тишине и покое уединения.

— Скорей бы уехать на побережье, — шептал он, расстёгивая верхние пуговицы её блузки, спускаясь ниже к её обнажившейся груди. — Я не выпущу тебя из спальни. Только искупаться в море, а потом снова вернуться в мою кровать. Я соскучился по домику в Верне!..

Акме тихо засмеялась, а потом задохнулась от своего же стона. Её охватил невероятный жар. И счастье. Рука её начала расстёгивать его штаны, но Гаральд не позволил.

— Нам надо остановиться.

— Почему? — выдохнула она, понимая, что он прав.

— Представляешь, если на самом интересном месте нас застукает твой брат? Он не переживёт. И не поймёт.

Акме разочаровано застегнула его штаны, вздохнула, но благоразумно кивнула. Или для благоразумия было уже слишком поздно?..

Стены Иркаллы затряслись и загудели. Ветры налетели на влюбленных, и из самых глубин возрастая, усиливаясь, возвестили о своём неумолимом приближении.

— Вернёмся в лагерь, — сказал Гаральд, взял Акме за руку и повёл к своим.

Мучительно выдохнув, она резко остановила мужчину, притянула к себе и прижалась долгим поцелуем к его губам.

— Не бойся, — прошептал он, целуя её глаза и щеки. — Мы всегда будет вместе.

Потревоженные путники просыпались нехотя, будучи не в силах отыскать грань меж сном и явью. Им казалось, что страшный шум гудит в ушах их продолжением кошмаров. Дозорные в ужасе застыли, растерявшись, и лишь вошедшие в зал Акме и Гаральд привели их в чувство.

— Чего вы ждете? — холодно осведомился мужчина, держа за руку раскрасневшуюся и еще не пришедшую в себя после поцелуев сестру целителя. — Поднимайте всех. Надо уходить.

Гул и отдалённые рыки стали громче. Многоголосое эхо не давало определить, с какой стороны подвергались они такой опасности. Акме подошла к одной из темных стен, дотронулась рукой, закрыла глаза, опустила голову и закрылась от всех внешних звуков, всем существом своим проникая в душу живого камня Иркаллы. Кто-то несколько раз окликнул ее, но она предупреждающе подняла руку, прося о тишине.

Неведомый шум рождал мощные волны, трепетом, содроганием расходившиеся по стенам древней обители. Голоса Иркаллы разносили его стократ усиленным, и Акме, ощущавшая жизнь камня, скорее чувствовала, нежели слышала, откуда шли те звуки: откуда они пришли.

— Туда! — Акме указала в противоположную сторону.

Все были на ногах и несколько недоуменно наблюдали за тем, как девушка в разгар опасности стоит у стены, прощупывая её и что-то выслушивая.

— Почему туда?.. — усомнился кто-то из зараколахонцев.

— Ты, болван, так и не осознал, кто здесь главный? — прорычал Катайр. — Она сказала туда, значит, туда…

— Их много, нам с ними лучше не встречаться, — сообщила Акме, собирая вещи, все еще слыша эхо от чудовищного рыка, которого не слышали остальные.

— Тебя, колдунья, они не тронут, — выговорил Ягер.

— Меня могут и не тронуть, — согласно кивнула та. — Но могут кинуться на вас.

Путники засобирались быстрее.

— Нам нужна большая лестница, которая отвела бы нас к глубинам Иркаллы.

— Что за лестница? И кто поведал тебе о ней?

— Аштариат.

Путники снарядились в путь всего за несколько минут и в спешке покинули лагерь, предпринимая последние попытки замести следы.

— Не теряйте времени зря! — холодно посоветовала Акме. — Они учуют нас из любой точки Иркаллы. Они всегда будут знать, где мы.

— Из-за тебя и целителя? — грубо осведомился Сатаро.

— Верно.

Путники выбрались из зала. Акме вела их. Каждый новый зал или проход, мало отличавшийся от предыдущих, встречал её вспыхивающими ледяным пламенем на стенах. Напрасно Акме мягкими увещеваниями и поглаживаниями успокаивала лошадь. Одалис более не доверяла своей хозяйке. Тогда молодая