— Давай, миленький, включись, пожалуйста, ну пожалуйста!

— Ирка, он окна заколачивает…

На улице, действительно, были слышны глухие методичные удары по стенам. Все чаще прикладываясь к бутылке, Сашка уже не соображал, что творит, стремясь к поставленной алкоголем цели.

— Рыжая! — угрожающий шепот донесся из-за двери. — Ярко гореть будешь, а потом и докторишку твоего в темном месте подкараулю, не встанет больше, сдохнет, наконец. Рядышком лежать будете. А со своей шалавой рядом мента положу, чтоб знал, как чужих баб уводить! Всю вашу компашку ненавижу! Не, мента первым грохну, схожу, пока вы тут догорать будете.

— Саша, сядешь же, и дядя не поможет! Не дури, будь человеком, опомнись!

— Заткнись, шалава ментовская! Давно тебя надо было придушить, чтоб не позорила! А все отец твой! — речь мучителя становилась все бессвязней, все чаще были слышны булькающие звуки вливаемой в глотку водки. — Всю жизнь мне своей семейкой испоганили! Всю погань сожгу, новую жизнь начну, красивую!

— Саша, тебя же живого закопают, ты даже не представляешь, во что ты вляпался! Моя семья не простит, если со мной что-то случится!

— Врешь, рыжая, кому ты нужна? Еще спасибо скажут люди, что ведьму спалил!

— Наташенька, миленькая, давай думать, как можно вылезти! Может, через крышу? — Ира протиснулась между шкафом и этажеркой, прикидывая пути спасения в темных сенях. — Там спрыгнем, убежим, уползем!

— Танюшку жалко…

— Ты что? Уже сдалась? Открывай дверь в комнату, я окно разобью, орать буду на весь поселок! Нельзя сдаваться!

— Заборы глухие, Иришка, да и все соседи на работе… И привыкли они, не придут на помощь, хоть заорись, никто с Сашкой связываться не хочет. Была б жива тетя Катя, она б услышала и пришла! Даже погреб у нас на дворе, сколько просила подпол сделать, пересидели бы сейчас.

Снаружи не прекращались удары поленьев об стены, Сашка уже просто кидал их по одному, безжалостно ломая цветы вокруг дома. Из сарая вытащил, пару раз уронив, канистру бензина, чертыхаясь, открыл, и принялся обливать стены, правда, большую часть бензина пролил на землю.

— Должен быть выход, должен! — плача, теребила Ира осоловевшую от страха подругу. — Наташ, ну что ты сидишь!

Неужели так глупо, из-за прихоти пьяного мужика, умереть, исчезнуть… Она еще столько не сделала! Почему-то в голову лезли глупости, что поленилась сегодня полить теплицу с перчиками и баклажанами, засохнут же. Куча грязного белья, дня три в стиралку не закидывала. И коту не поменяла воду. Женьку не включила в страховку на машину.

— Если через кладовку попробовать, там окошко небольшое, но пролезем! — в глазах Наташи загорелся огонек надежды на спасение. Подбежала к шкафу, на цыпочках потянулась, ладонью шаря по верху, в поисках заветного ключа от кладовки. — Нашла, Ирка, нашла!

Вдруг за дверями воцарилась тишина. Девочки, не веря своим ушам, изо всей силы напрягали слух, стараясь понять, что творится снаружи, в надежде на благополучный исход. Минут через десять снаружи раздался богатырский храп.

— Уснул…

— Сколько он проспит?

— Часа три-четыре, не меньше. Ира, Ирочка, я вспомнила! Кнопочный есть телефон, старый, у Танюшки в столе! — трясущимися руками Наташа принялась открывать двери в комнату. Подбежала к старенькому столу, вытряхнула на пол содержимое ящиков. В кучке немудреных детских богатств лежала серая «моторола» с круглым экраном. Наташа включила аппаратик. Батарея мигала одной риской, но девочки были рады и этому чуду.

— Господи, да я ж ни один номер наших наизусть не помню…

— И я… У Решада же такая простая комбинация цифр, а забыла… — подруги бестолково смотрели на экран телефона, силясь вспомнить цифры номеров односельчан. Внезапно Ира забрала телефон в свои руки. — Я знаю наизусть один номер, и знаю, кто за это время приедет!

Разобравшись с меню допотопного телефона, дрожащими пальцами Ира отправила смску, два раза набрала номер, слушая длинные гудки, вздохнула, когда не дождалась соединения. Но через несколько секунд телефон ожил:

— Привет, доча, что за переполох в благородном семействе? Два раза позвонила за минуту, это рекорд.

— Папа, Бахтияр далеко? Можно мне его в личное пользование на денек, в Зарницу поиграть, если он не против отдыха на свежем воздухе?

— Что-то серьезное в твоей деревне? Давай я сам приеду, как раз собирался. Разговор серьезный к тебе есть.

— Нет. Пап, не моя проблема. Но это важно, и для устранения нужен именно Бахтияр. Я в порядке, просто местный колорит. Потом поговорим, я приеду, пока записывай тезисы.

— Хорошо, Бахтияр перезвонит тебе через пять минут. На этот номер?

— Да, папуль. Я тебя обожаю!

— Я тебя тоже, дочь. На связи.

— Целую!

Подруги замолчали, прислушиваясь к пьяному храпу за дверью.

— Оперативно, — Ира вновь нажала зеленую кнопку ответа на входящий звонок.

Из глубин телефона раздался шаляпинский бас:

— Ириска, вспомнила старика! Уехала, не звонишь, не пишешь! Я весь твой, и соскучился! Приеду, обниматься будем?

— Обязательно, Бахтияр, любименький, и обниматься, и целоваться!

— Что ты со мной делаешь, прелестница!

— Только возьми Сережу на свежий воздух, ладно?

После этих слов собеседник перестал валять дурака:

— Шашлыки, или сухпай брать?

— Сухпай не нужен, здесь одно животное, кило на девяносто потянет, в красном, замаринован по уши. Проспит часа три на крыльце, но это не точно. Мы в порядке, но он нас заблокировал в доме без вариантов.

— Понял, душа моя, ускоряюсь.

— Координаты измени немного. Улица Подгорная, двадцать восемь. Отцу не докладывай, это не моя проблема напрямую. Ему расскажу позже.

— Час тридцать, и я весь твой, Ириска! Держись. Каждые десять минут точка.

— Бахтияр, купи мне телефон, хорошо? — Ира посмотрела на подругу, добавила — Два.

— Хоть десять! Выезжаю.

— Наташ, не пугайся только, когда увидишь этого человечищу. Я все детство на нем провисела, бороду его в косичку заплетала, и кашей из песка кормила вместо кукол, и то иногда вздрагиваю. Это папина «правая рука». Ну что, потрясем местных кумушек?

— Давай! Какой странный разговор.

— Это наш секретный код. Бахтияр давно придумал, даже от отца, чтоб тот не волновался. Шашлык с весом — обидчик типа пьяного Сашки. Цвет зоны, как светофор, по степени опасности. Сухой паек — более серьезно.

— А точка?

— Контрольный немой дозвон.

— Ира, а кто твой отец? — в изумлении от разговоров подруги, вдруг спросила Ната.

— Хороший, вежливый человек, Наташ. И друзья у него такие же.

Потянулись минуты томительного ожидания. Девочки попытались открыть окна, но доски были прибиты накрепко, да старая замазка между рассохшимся деревом не поддавалась, как не пытались пленницы расковырять ее. Наткин дом сзади и справа был окружен глухими заборами и стенами соседних домов, а с дороги домик закрывал