Шрифт:
Закладка:
– Жуть какая, Джеки. – Она подумала о картине, которую накануне вечером спрятала в стенном шкафу. О ярко-голубых глазах ее отца. И о том, что Райли вчера рассказал им про типа, который утащил его друзей в ночь.
Стефани набрала номер Райли. Звонок сразу переключился на голосовую почту.
– Привет, Райли, это Стеф. Видела, что ты пытался дозвониться. Я скоро поеду к Джеки, но если я тебе нужна, просто позвони. Обещаю, на этот раз отвечу.
Она сбросила вызов и выбралась из своего уютного гнезда на диване. Тело ответило протестной симфонией из хрустов и щелчков. И Стефани потребовалась минута, чтобы размять ноющие мышцы.
«А я надеялась на выходной, – подумала она. – Да плевать. Нет покоя для грешников».
Закончив разминаться, Стефани пошла в свою спальню переодеться. Где-то вдали завывали полицейские сирены.
4
Райли был уже в двух кварталах от своего дома, когда наконец включил радиостанцию отца. Бобби Тейт был ярым фанатом кантри, что лишь усиливало его неодобрение потенциального влияния Стефани на сына. С отливом адреналина Райли обнаружил, что не решается переключить радиостанцию. Певец по имени Стерджилл Симпсон пел о цветах, шипах и плясках с демонами – темы, обсуждения которых Райли не ожидал в песне «кантри». Добравшись до конца улицы, он осознал, что подпевает, и почувствовал себя глупо.
Он переключил радиоприемник на станцию «Рога». В салон хлынула музыка группы Danzig, успокаивая его, подобно теплому уютному одеялу. Пульс у Райли замедлился, дыхание выровнялось, но бездонная пустота внутри никуда не делась. Последний раз он чувствовал такое, когда умерла мать.
«Бена тебе не спасти, – сказал он себе, – но, возможно, ты сможешь спасти Рэйчел». Он вспомнил обложку комикса с воином, возвышающимся над толпой голубоглазых монстров. Сможет ли он сейчас быть таким же сильным? Или таким же смелым?
– Придется, – прошептал он. Улица была пуста – нехарактерное для раннего воскресного дня в Стауфорде явление, когда в большинство церквей обычно устремлялись толпы прихожан. Где-то вдали завывали сирены, причем каждая звучала по-разному, и было непонятно, полиция это, скорая или пожарные. Райли подумал об ужасной сцене в церкви перед их бегством и задался вопросом, выжил ли кто-нибудь из тех людей.
Затем он вспомнил SMS-ку от Рэйчел. То, что случилось в церкви, происходило везде. И в данный момент Рэйчел нуждалась в нем. Если она еще жива. Если с ней еще ничего не случилось.
– Райли!
Отцовский рев заставил его вздрогнуть. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел одинокую фигуру, шагающую посреди улицы. Бобби Тейт был меньше чем в квартале от него.
Райли не стал ждать. Он нажал на газ, и машина рванула вперед так быстро, что он, запаниковав, выпустил из рук руль. Автомобиль развернулся, проехал по встречной полосе и перескочил через бордюр. Райли вскрикнул от удивления, повернул руль и, убрав ногу с педали газа, направил седан с тротуара обратно на свою полосу. Шины пронзительно завизжали, снова соприкоснувшись с дорожным покрытием.
– Срань господня, – произнес Райли, в очередной раз глядя в зеркало. Бобби Тейт уменьшался в отражении. – Срань господня. Срань господня.
Прохладный ветерок развевал волосы, пока Райли ехал по Седьмой улице, и, когда свернул за угол, отец наконец исчез. Сердце Райли стало биться медленнее, паника утихла. И он снова переключил внимание на дорогу.
Улица шла вверх, вдоль нее стояло несколько двухэтажных домов. Он ходил в школу с несколькими детьми, жившими в этом районе, но никогда не стремился к общению с ними. Это были просто лица, которые он узнавал за пределами школы, имена на утренней перекличке.
«Все ли с ними в порядке? Не закончили ли они, как его отец?»
Из динамиков внезапно раздалось шипение помех, заглушившее рок-музыку и наполнившее салон невыносимым белым шумом. Райли поморщился, потянулся к ручке настройки, чтобы сменить радиостанцию. Но когда он сделал это, из помех образовался густой клокочущий голос.
– Мы – одно целое, Райли. Теперь твой отец один из нас. Твоя любимая Рэйчел тоже. Скоро ты тоже будешь одним из нас. Скоро ты познаешь Старые Обычаи.
Вдоль всей улицы, с обеих сторон, входные двери домов стали медленно открываться, являя их обитателей, облаченных в странные одежды. Райли повернул голову налево и присмотрелся. «Не одежды, – подумал он. – Мантии».
Матери и отцы выходили на улицу, закутанные в простыни и шторы – все, что, по их мнению, служило бы темной цели. И все были покрыты знакомыми черными пятнами. Их инфернальные детишки шли вместе с ними. Держа родителей за руку, выводили их в передние дворы. Некоторые улыбались, демонстрируя черные рты, полные темных извивающихся щупалец. Другие поднимали руки и манили его, когда он проезжал мимо.
– Грешник, – скандировали они. – Еретик. Вторженец. Чужак.
К этому хору присоединялись другие семьи, посылая обвинения в его адрес, когда он жал на газ. Грешник. Еретик. Вторженец. Чужак.
– Ты можешь быть одним из нас, Райли. Сладкое страдание освободит твою душу.
Он ударил ладонью по радиоприемнику, заставив замолчать льющийся из него жуткий голос, и положил обе руки на руль.
Когда Райли проезжал мимо стоящих на лужайках толп, те указывали на него. Добравшись до вершины холма, он повернул налево, на Филлипс-Драйв, а затем направо, на Тэнглвуд. После каждого поворота он видел одно и то же: семьи, пораженные скверной его покойного деда. В кармане зазвенел телефон, но Райли был слишком напуган, чтобы отвести взгляд от дороги. Слишком боялся одержимых фанатиков, которые могли броситься под колеса. Он ехал дальше по холму, вдоль Тэнглвуд-роуд, в южную часть города, где жила Рэйчел Мэтьюз.
Грешник. Еретик. Вторженец. Чужак.
– Да плевать, – пробормотал он. – Я был таким всю свою гребаную жизнь.
Произнесенные вслух слова прозвучали неплохо, и ему захотелось почувствовать себя храбрым, но в глубине души Райли кричал от страха.
5
Проезжая мимо столпотворения, царящего рядом с Первой баптистской церковью, офицер Грэй дал по газам. Он лишь
