Шрифт:
Закладка:
А еще на меня наверняка из «аквариума» воззрилась чертова прорва репортеров. Слава богу, к ним обращена была лишь моя спина.
Что бы ни сказал Паркер на лестнице, я все же уже была астронавтом. Меня выбрали, и, клянусь богом, я собиралась отправиться в космос. Рекламный трюк, говоришь? Ха. Я стану лучшей.
Я вернулась за свой стол. Ничего там вокруг почти не изменилось. Кармуш, очевидно, сделав очередной свой ход, откинулся на спинку кресла и теперь размеренно покачивал головой.
– Снова проиграл?
– Пока еще нет, но она снова поставила мне шах.
Хелен, глядя на доску, обронила:
– Еще несколько ходов, и я избавлю тебя от дальнейших страданий.
– Предложение сыграть со мной все еще в силе. – Я устроилась в кресле и принялась разглаживать юбку, вытирая таким образом пот с ладоней.
Хелен кивнула на «аквариум», откуда на нас неотрывно пялились репортеры.
– Что произошло?
Несмотря на гнусные заявления Паркера, новость была что надо, и я, улыбаясь, сообщила:
– Я… я прошла тесты. Теперь я – астронавт. – Я хохотнула. – Я – астронавт.
На мгновение у Хелен отвисла челюсть, а затем она вскочила. Ухмыляясь во весь рот, обежала вокруг стола и заключила меня в объятия.
– Я так и знала! – Она выпрямилась. – Натаниэль! Твоя жена – астронавт!
На другом конце комнаты головой дернул Натаниэль.
– Что?
Кармуш тоже уже встал.
– Клемонс только что сказал ей, что она успешно прошла все тесты. Доктор Йорк теперь – новый астронавт.
– Есть! – Смеясь, Натаниэль, как то частенько делал Пузырь, подпрыгнул и рассек кулаком воздух. – Есть!
Все вокруг нас – вычислительницы, инженеры, медики – в общем, все, кто был в Центре управления запусками, начали аплодировать.
Пузырь, Кармуш и кто-то еще подняли кресло со мной в воздух, будто я была невестой, а я, вцепившись в подлокотники, смеялась, плакала и снова смеялась, а они носили и носили меня вокруг стола.
В «аквариуме» то и дело вспыхивали фотовспышки.
Наконец мое кресло опустили на пол, и чередой последовали самые искренние поздравления и объятия.
А потом в свои объятия меня заключил Натаниэль. Он поднял меня и крутанул столь рьяно, что на мгновение я будто оказалась в невесомости, а поцелуй с ним на глазах у всех затем отправил меня на орбиту.
Когда он поставил меня на ноги и отстранился, в его глазах блестели слезы, а улыбка угрожала расколоть его лицо.
– Я горжусь, непомерно горжусь тобой!
Именно таким образом я и хотела узнать о том, что стала астронавтом. Не в конференц-зале на глазах случайно оказавшихся там репортеров, а здесь. Здесь, со своими коллегами. Со своим мужем.
– Отлично, господа! – заорал Клемонс с порога. – Но нам еще предстоит запустить ракету. Разве забыли? Возвращаемся по своим рабочим местам.
Улыбка не сходила с моих губ. Ни Клемонсу, ни Паркеру, ни толпе репортеров было уже не по силам отнять у меня достигнутое.
Я стала астронавтом.
Я вытащила из ящика стола листы с расчетами, но оказалось, что цифры на них перед моими глазами плывут.
А все же я была уже астронавтом.
Сидевший напротив Кармуш внезапно вскинул руки и вскричал:
– La victoire est la mienne![32]
Хелен сложила руки на коленях.
– Поздравляю, Рейнард.
– Ты одержал победу?
– Наконец-то! – Он встал и, невероятнейшим образом двигая локтями и бедрами, исполнил самый нелепый победный танец, который я когда-либо видела. – Наконец-то я обставил ее!
– Отменная игра. – Хелен отодвинула кресло, встала и, сложив вместе перед собой ладони, поклонилась ему. – Пожалуйста, извините меня.
Моя подруга – чемпионка по шахматам – высоко подняв голову и расправив плечи, направилась в дамскую комнату.
Существовала ли связь между моей новостью и проигрышем Хелен?
Скорее всего, все же существовала. Ведь я стала астронавтом, а она нет.
И несправедливость эту необходимо было устранить. И сделать это следовало как можно скорее.
32
ТЕМПЕРАТУРА ПОЧТИ ДОСТИГЛА МАКСИМУМА 51 ГОДА
Вчера в 12:55 термометр на Военно-Морском пирсе показал 87,7 градуса по Фаренгейту, и, по словам синоптиков, температура вплотную приблизилась к своему самому высокому значению после падения метеорита.
Полет «Сириуса» прошел безупречно. Пузырь был в восторге. Натаниэль также пребывал в приподнятом настроении, поскольку стало очевидно, что затраты на полет к Луне существенно сократятся относительно первоначально запланированных, и благодаря этому высадка астронавтов там стала всего лишь вопросом времени.
И клянусь богом, я собиралась стать одним из них.
Ближе к рассвету мы покинули комплекс МАК, но волнение все еще не отпускало меня. Я взяла Натаниэля под руку, предвкушая еще один успешный «запуск ракеты» по возвращении домой, и мы вместе с другими сотрудниками проекта пересекли парковку и оказались у ворот. И тут началось!
– Вот она!
Вспышка.
– Доктор Йорк!
Опять вспышка.
– Элма!
Оказалось, что прямо за воротами в засаде меня поджидала целая орда репортеров.
Две слившиеся воедино фотовспышки.
– Улыбнитесь, пожалуйста, мэм!
Мой желудок отчаянно сжался. Натаниэль развернул меня, и это было хорошо, поскольку сама по себе я двигалась прямиком к репортерам, словно мотылек на пламя. Или скорее как лемминг к краю утеса.
Муж мой положил руку на мою и притянул меня ближе.
– Я попрошу, и домой нас отвезут на служебной машине.
– Я и помыслить себе не могла…
– А Паркеру следовало бы. Черт! Мне бы тоже, сказать по правде, следовало бы.
Сомневаюсь, что Паркер заранее знал о том, что меня поджидает прямо за воротами, но устроить мне засаду искуснее, даже спланируй он это, ему вряд ли бы удалось.
* * *
Повез нас приписанный к МАК водитель ООН, но, добравшись до нашего квартала, на улицу нашу он не свернул, а покатил дальше.
Натаниэль выглянул в окно, и у него невольно вырвалось:
– Да чтоб вас!
Кутаясь в пальто, я дрожала на заднем сиденье. Мой муж откинулся назад и обнял меня одной рукой.
– Давай остановимся в «Аладдине» и успех наш отпразднуем там.
– Нашу квартиру что, обложили журналюги?
– Обложили, да еще как плотно обложили… – Он сжал меня крепче, но моя дрожь все же не унялась. Натаниэль погладил мою руку, разгоняя кровь по моим венам. – За нашей одеждой мы пошлем.
– Мой рецепт – в квартире.
– Тебя понял. Рецепт тоже оттуда прихватят.
