Шрифт:
Закладка:
Запись кончилась.
Я снял наушники и повернулся к Хармону. Вопреки воздушной опасности, он зажег электрическую лампу и прикрыл ее носовым платком. Застывший, он сидел перед диктофоном, не обращая на меня внимания. Я начал было говорить, но вдруг осекся, наблюдая за ним.
Дрожь прошла по изможденному телу Хармона. Глаза расширились. Медленно, механически он поднес к губам трубку диктофона и нажал рабочую кнопку. Игла заскользила по виниловому валику.
– Я не выдержу, – сказал Хармон мертвым, ничего не выражающим голосом. – Я больше не могу бороться с давлением энергии. Мой мозг пульсирует, стучит, трепещет в черепе. Меня чуть не схватили, но любой риск оправдан, если охлаждает мой мозг. Вся энергия снова в моей голове. Я должен убить! Скорей, скорей!
Вдалеке раздался орудийный залп. Но Хармон его не услышал.
– Энергия движется, – продолжал он. – Волны подхватывают ее, влекут из мозга по рукам, до самых кончиков пальцев. Там она ждет, готовая выпрыгнуть и умчаться.
Снова зловеще прогремели пушки.
– Изготовьтесь к прыжку, тени! Прыгайте, чтобы охранять меня! Охраняйте, пока я убиваю! Вот-вот, сейчас!
Внезапно Хармон издал пронзительный крик. Трубка с грохотом упала на стол. Он повернулся ко мне: глаза широко распахнуты, пожелтевшее лицо блестит от пота, ужас кривит губы.
Пушки грохотали.
Я двинулся – и проворная тень упала на Хармона.
Мягко, нежно мои пальцы сомкнулись на его горле…
Невероятность
В редакции газеты «Трибьюн» никто не обратил внимания на лысого коротышку. Пишущие машинки все так же стрекотали, редакторы перекрикивали друг друга, подзывая мальчишек-рассыльных, а он стоял в растерянности с вытаращенными глазами. Я как раз закончил свой материал и, передавая исписанные листки рассыльному, заметил, что лысый направляется к кабинету издателя. Я догнал его, когда он уже взялся за дверную ручку.
Обернувшись, он пролепетал, растерянно моргая бледно-голубыми глазами:
– Я… хотел бы видеть…
– Не ходите туда, – сказал я. – Вас там прикончат. Как вам удалось пройти через вахтершу?
– Она была занята, отвлеклась… Вообще-то, я в штате редакции. – Он с гордостью достал маленькую коричневую визитку.
Так-так, «сельский корреспондент». Должность свою лысый озвучил так, будто оба слова начинались с заглавной буквы. Время от времени он посылал заметки в «Трибьюн», и, возможно, ему даже платили построчно – наверняка гроши, но и это много значило для него. Имя значилось на карточке: Лью Хиллмен.
– У меня для вас материал, – сказал он, – слишком важный, чтобы доверить почте. Потому я и приехал лично. Дело касается доктора Фабрина. – Он умолк с таким видом, словно я не мог не знать, о ком идет речь.
– Понятно… Попробуйте обратиться к нему. – Я кивнул на коллегу, сидевшего за другим столом.
А минут через десять поднял голову от пишущей машинки и вновь увидел перед собой лысого, который стоял с жалким видом.
– Не верит! – выпалил он, прежде чем я успел открыть рот. – Говорит, я все выдумал! Но у меня есть фотографии – вот, вы только гляньте! – Он бросил на стол ворох снимков невысокого длинного здания. – Больница «Палмвью», – пояснил лысый, ткнув пальцем.
Помимо здания, там был какой-то человек – плотный, довольно обычного вида, только на одних снимках с двумя ногами, а на других – с одной.
– Нас не интересуют несчастные случаи, – сказал я, – разве что в них есть что-нибудь необычное. Я не могу…
– Вы не поняли! – перебил Хиллмен. – Первые снимки Драйера я сделал два месяца назад, когда он только появился в больнице «Палмвью». Я фотографирую всех пациентов – на случай, если произойдет что-нибудь интересное. Тогда у него была только одна нога, а теперь их две! Новая выросла прямо из культи, я видел это собственными глазами!
Конченый псих. Так бы ему и сказал, но уж больно всерьез он воспринимал эту историю. Поэтому я всего лишь пожал плечами.
– А где ваши доказательства? Одних фотографий мало.
– Доказательства?! – вскинулся он. – Сам Драйер разве не доказательство? Я взял у него заверенные показания, и у доктора Фабрина тоже! – Он бросил на стол два письма.
Разумеется, они тоже ничего не значили. Фальшивки, скорее всего, рекламный трюк.
Однако я вспомнил, как читал уже что-то в газете о больнице «Палмвью». Попросил Хиллмена подождать минутку, а сам сбегал в архив. Кое-что отыскалось, хоть и совсем немного.
Доктор Фабрин, хозяин лечебного заведения, время от времени сдавал часть здания в аренду разным людям, поскольку редкие пациенты приносили мало дохода. Судя по всему, он был эксцентричным, не очень способным и в своей профессии известностью не пользовался.
Последняя новость из «Палмвью» датировалась прошлым месяцем. Какой-то полусумасшедший физик, по имени Гай Нэйсмит, арендовавший подвал для своих экспериментов, умудрился что-то взорвать и оказался выше этажом в той же больнице, но уже пациентом. Нашлось в архиве и несколько забавных сообщений из тамошней округи – всякие сплетни, что шлют обычно в газеты, о странных огнях, непонятных звуках и так далее.
Интерес у меня вызвала лишь заметка об открытии доктора Фабрина, которое, по его словам, произведет революцию в медицине и позволит лечить безнадежных больных. Вот и все, никаких подробностей о новых методах, но достаточно, чтобы надеяться что-нибудь в «Палмвью» раскопать.
Полчаса спустя я уже трясся в древней развалюхе Хиллмена по загородному шоссе. Лысый светился благодарностью, но в то же время явно тревожился.
– Успокойтесь, – сказал я, – мне ваш материал красть ни к чему, я проведу свое собственное расследование. Кое-что, конечно, имеется и у вас, но без надежных доказательств нам никто не поверит. Мне и так пришлось поспорить с шефом на бутылку виски, что привезу эксклюзив для первой полосы, иначе бы меня не отпустили.
– Материал будет, – заверил лысый, сверкнув глазами. – Я приглядываю за больницей еще с тех пор, как познакомился с Нэйсмитом…
– С тем самым, что взорвался?
– Да, я сразу задумал написать о нем. Он говорил, что напал на след чего-то крупного. Суть я не очень понял, но работал он в области… э-э-э… – Хиллмен порылся в кармане, достал смятый листок и протянул мне, едва успев крутануть руль, чтобы машина не улетела в кювет. – Вот тут я записал для
