Шрифт:
Закладка:
– Твою мать, – простонал Лутый. – С дороги!
Он даже не удосужился их пересчитать – шесть? десять? дюжина? – и понесся, лавируя меж ними. Лутый рванул за собой Рацлаву, надеясь, что так суварам будет тяжелее ее схватить. Он услышал, как затрещала ткань ее верхней юбки, стиснутая каменными пальцами. Рацлава приостановилась, накренилась; Лутый обернулся – драгоценные камни на стенах были единственным, что еще призрачно мерцало во мраке.
Рацлава подвернула ногу. Видать, сильно, и дальше могла лишь хромать – Лутый понимал, что поступает жестоко, но выбор у него был не лучший: либо бросать ее, либо по-прежнему тащить за собой. Рацлава даже не вскрикнула. К чему-к чему, а к боли она привыкла.
Зато закричала Кригга – Лутый разглядел, как она изогнулась, когда сувар схватил ее за косу. Это было пронзительно и страшно, но Лутый не стал возвращаться – он решил, что поможет им всем, только если продолжит двигаться. Он неловко хлестнул ближайшего сувара тканью – для острастки, хотя знал, насколько это было бесполезно. Но и в карте Лутый уже не нуждался: если он все правильно понял, им оставался последний коридор.
Его пальцы беспорядочно перебирали по стенам. Рацлава тяжело дышала ему на ухо. Кригга выбивалась из рук суваров.
Коридор кончался глухой стеной, у которой возвышались Ярховы ратники – двое, с обнаженными мечами. От страха Лутый споткнулся, и сувар навалился ему на плечи.
– Что ты делаешь? – завопила Рацлава, теряя опору.
Другой сувар ухватил ее за складку ткани на спине – выше не доставал.
Лутый сбил локоть о каменный лоб.
– Там воины Ярхо, – произнес он сипло, и его сердце оборвалось. – Всё.
Если от суваров они бы еще могли убежать, то от каменных ратников – не в жизнь. Лутый подойдет, и его тотчас же зарубят.
– Они не двигаются, – зашипела Рацлава. – Я их не слышу.
Сувар попытался размозжить его запястья, но Лутому удалось вывернуться.
– Ярхо-предатель спит. – Голос Рацлавы был ядовитым и ледяным. – Они не очнутся без приказа.
Рацлава вновь выглядела пугающе спокойной – хотя Лутый замечал, как боязливо она прижимала предплечья к груди, чтобы драконьи слуги не раздавили свирель.
– Да откуда ты зна… – Каменная ступня опустилась на его ногу, и Лутый взвыл от боли.
Ему казалось, что сувары нарочно калечили драконьих жен не так сильно, как его, – может, еще надеялись вернуть их Сармату-змею живыми. Дескать, пусть сами с ними разбирается. Вряд ли суварам до этого приходилось убивать кого-то, кроме рабов, да и тех – не по случайности.
– Иди, – велела Рацлава холодно.
Лутый понял: ей не было его жаль, как не было жаль себя или Криггу, чью косу до сих пор сжимали в каменном кулаке. И Рацлава знать не знала, взаправду ли воины Ярхо погружены в глубокое оцепенение – может, они оживут, едва заслышав людские шаги. Пропадать так пропадать.
Он подлетел к стене, уже готовый ощутить, как меч опускается на его хребет, – но ратники не шелохнулись. Лутый не успел это осмыслить. Только прижал ладони к стене и понял, что в ней не было ни намека на замочную скважину.
Лутый принялся ощупывать шершавую горную породу. Когда он согнул колени, его ухо стиснул сувар.
– Сука, – рявкнул Лутый. – Прочь!
Здесь только он и глухая стена, которая должна была оказаться дверью. Только Лутый и его последняя загадка – а иначе бы тут не стояли эти ратники; Ярхо не отправил их на войну – значит, им причиталось перехватывать беглецов.
И суварам Лутого не отвлечь.
Он дернулся, и его обожгла дикая боль – наверное, в каменных пальцах остался кусочек уха. За ворот покатились горячие липкие капли.
Когда Лутый нащупал углубление, из рук воинов сиганули мечи – по обе стороны, крест-накрест перед его лицом, и если бы Лутый оказался чуть менее проворен, ему бы отрезало кисти или нос.
Сувар попытался ухватить его за грудки, но Лутый уже распрямился в полный рост.
– Это все, остолопы? – спросил он дерзко. – Это все, что вы можете сделать?
Больше каменные ратники не шевелились – должно быть, не понимали, и дальнейшее требовало приказа их предводителя. Да, мечи могли двинуться снова, но что Лутому его жизнь, что его дрожащие пальцы или прямой веснушчатый нос? Забирайте, забирайте, только пусть эта дверь откроется, пусть…
Очертания напоминали проход – Лутый старался не порезаться о лезвия, однако – резался, и давил на углубление руками. Он отбрыкивался от суваров так, чтобы камень шарахнулся о камень или ратниково железо…
Стена надсадно застонала. Мечи преграждали ход посередине, и Лутый, сам уже напоминавший скалу, давил сверху и снизу – его шея была мокрой от крови и пота. Казалось, что его кости и мышцы звенели, как туго натянутая тетива – еще чуть-чуть, и лопнут, а коленные чашечки вывернутся и треснут, и он рухнет, подставляясь суварам под тумаки.
Камень сдвинулся. Раздался скрежет – словно дюжина несмазанных петель. В узкую щель брызнул свет, и он был для Лутого обжигающим, как сотня белых огней. Тонко потянуло запахом – воздуха, свежести, лета. Лутый последний раз наподдал с ноги, зарычал от усилия и боли: суварьи пальцы-тиски раздирали ему спину.
Это не воины Ярхо. Это всего лишь прислужники, пригодные только для того, чтобы разносить пищу и понукать рабов – разве это помеха после того, как раскрылась гора?
Рацлаву не били, только крепко держали. Она поступила умно: прижала ладони к шее, прикрывая грудь, – так Лутый, дернув ее к себе, не переломал ей руки, хотя сейчас это было бы немудрено. Он заставил ее пригнуться, чтобы не напороться на перекрещенные мечи, и проползти под ними наружу.
С Криггой оказалось сложнее – за ней и возвращаться было дольше. Сувары никак не желали выпускать ее волосы, и Кригге пришлось пожертвовать кончиком косы. Она выждала момент и рванулась что есть силы: хорошо, успел подумать Лутый, что волосы – не ухо. Отрастут.
Лутый сцепился с окружившими ее суварами, чтобы дать Кригге возможность высвободиться, добежать до выхода и перебраться на ту сторону. Он юркнул за ней следом и ухватился за ее руку, когда собрался проползти сам, – но сувары повисли на его лодыжке, а Лутому совсем не хотелось расставаться еще и со ступней. Однако его кожа была взмокшей, и лодыжка заскользила в
