сомнения, одолжен этому последнему историку. Местами, пользуясь готовыми известиями у своих предшественников, он делает со своей стороны лишь то, что риторически подцвечивает их или же извращает. Так, например, он утверждает, что готы сначала были исповедниками единосущия, а потом стали арианами. У Феодорита иногда встречаются такие ошибки, для объяснения происхождения которых нельзя найти никаких нитей. Только очень небольшая часть «Истории» у Феодорита может останавливать на себе внимание исследователя. Но и эта часть имеет мало интереса или даже совсем никакого для действительно исторического исследования. Феодорит наполнил свою «Историю» рассказами совершенно неважными, касающимися священнической среды; правда, эти рассказы для Феодорита казались имеющими большое значение, но для рассудительного человека они просто скучны, да к тому же по большей части они неправдоподобны и относятся к области легенд. Результат своих изысканий о Феодорите Иееп резюмирует так: от этого писателя ничего доброго мы ожидать не вправе, должны быть очень осторожны.

Очевидно, исследователь остается совсем недоволен Феодоритом. Кроме плохого, он ничего не может сказать об этом историке. Не следует, однако же, приходить в отчаяние от такого приговора. Исследователь, как представитель гражданской истории, ищет у Феодорита новых известий в области именно этой истории, и не находя у него искомого, бросает в него грязью. Но для церковного историка, понимающего, как глубоко был образован Феодорит в богословском отношении и как много он сохранил для нас церковно-исторических документов первостепенной важности, авторитет Феодорита остается несомненен. Иееп своими замечаниями о Феодорите, очень резкими и несправедливыми, дает еще раз почувствовать, как необходимо какому-нибудь серьезному богослову приняться за изучение такой крупной исторической личности, как Феодорит. При встрече с отзывами, какие делает Иееп, каждый интересующийся богословской наукой должен ясно почувствовать, что наука в долгу перед Феодоритом.

Сульпиций Север. — Из числа латинских историков древней Церкви подвергся обстоятельному научному рассмотрению в прошлом, 1884, году Сульпиций Север. Не раз нами названный А. Гарнак обозрел его жизнь и труды в трактате, помещенном в Энциклопедии Герцога — Гаука (Leipz., 1884. Bd. XV. S. 62–67). О жизни Сульпиция Севера Гарнак сообщает следующее: он был родом из Аквитании, происходил из знаменитой фамилии, был современником блаж. Иеронима. О его жизни находим краткие сведения у Геннадия (De vir. incl.) и Павлина Ноланского, его друга. Родившись около 360 г., он получил превосходное образование, посвятил себя изучению юриспруденции и в качестве адвоката отличался блестящим красноречием. Брак с девицей, происходившей из богатого консульского рода, обещал, по-видимому, ему земное счастье, но он вскоре лишился супруги и изменил цель жизни — следуя примеру своего друга Павлина, в 390 г. он посвятил себя монашеской жизни. На Сульпиция имел большое влияние св. Мартин Турский, который известен насаждением монашества во Франции. С Мартином до самой его смерти Сульпиций Север оставался в самых тесных связях, оказывая ему почитание: он называл Мартина своим духовным отцом, посланным от Бога пророком и апостолом. Геннадий свидетельствует, что Сульпиций Север имел достоинство пресвитера, но о его деятельности в священническом сане ничего не известно. Тот же Геннадий утверждает, что будто под старость Сульпиций Север сделался пелагианином, но известие это сомнительно. Можно полагать, что как строгий аскет Сульпиций Север находил некоторое достоинство в учении Пелагия — и только. Умер Сульпиций Север немного спустя после 420 г.

Как писатель и ученый, Сульпиций Север занимает видное место. (Скалигер называет его ecclesiasticorum purissimus scriptor (самый безупречный писатель (пурист?) из церковных авторов (лат.). — Ред.).) Он есть благодарный представитель того высокого образования, каким славилась в IV и начале V вв. Южная Франция, — ив особенности Аквитания, превосходившая в этом отношении все страны Запада. Древние с усердием изучали сочинения Сульпиция Севера. В «Хронике» Сульпиция Севера находят подражание со стороны изложения лучшим латинским писателям: Саллюстию, Тациту и Курциусу. О достоинствах стиля Сульпиция Севера делают лестные отзывы многие новейшие исследователи, например Эберт, Бернайс, Тейффель. — О важнейшем сочинении Сульпиция Севера — «Хронике» (Chronicorum libr. II), так как оно касается общей церковной истории, Гарнак делает такие замечания: «Хроника» доведена до 400 г. и издана не ранее 403 г. Она начинается миротворением. Цель труда состояла в том, чтобы в кратких чертах изложить содержание св. книг Ветхого и Нового Заветов. Попытку изложить содержание Библии современным литературным языком нужно признать смелым предприятием. К этому Сульпиций Север приложил краткий рассказ о том, что случилось в Церкви от конца I в. до времени, когда жил писатель. Трезвый критический смысл Севера, его нерасположение к типике и аллегории, его смелое и строгое суждение о современных ему отношениях — об иерархии и государстве, его хронологические изыскания — все это придает высокую цену труду Севера. «Хроника» его очень важна для истории присциллиан, так как он был современником ереси. Он рассказал эту историю с беспристрастием, делающим честь автору. Его «Хроника» важна для изучающих иудейскую историю: так, он рассказывает о разрушении Иерусалима Титом и, как полагают, на основании тех частей «Истории» Тацита, которые не сохранились до нас. — Замечания Гарнака о «Хронике» Сульпиция Севера настолько серьезны, что едва ли нужно что-либо прибавлять к ним с нашей стороны.

Из более поздних церковных историков Иееп в своем вышеуказанном сочинении сообщает некоторые критические замечания о греческих историках Феодоре Чтеце и Евагрии, но они настолько специальны, что о них говорить на страницах журнала было бы едва ли уместно. Мы можем лишь рекомендовать специалистам церковно-исторической науки обратить внимание на заметки Иеепа относительно Феодора Чтеца и Евагрия.

Лукиан и христианство[131]

Bernays. Lucian und die Kyniker.

Berlin, 1879.

В настоящей статье мы хотим познакомить читателя с вышеупомянутым сочинением Бернайса, немецкого исследователя, известного многими трудами в области классической литературы. Это сочинение очень интересно, потому что оно бросает новый свет на весьма известное произведение греческого сатирика II в. Лукиана «О смерти Перегрина». С давних пор сделалось всеобщим научным убеждением, что сатира Лукиана о смерти Перегрина есть сатира, направленная против христиан и христианства. Этого, однако же, отнюдь не признает Бернайс, и все его, правда, не очень обширное сочинение посвящено раскрытию той мысли, что цель Лукиановой сатиры не христиане, а киники II в., христиане же являются в этой сатире просто как лица сторонние, как аксессуар. Автор раскрывает свою мысль с такой доказательностью и научностью, что нужно быть очень притязательным и скептичным, чтобы не согласиться с ним. Сила его аргументации была бы, впрочем, еще поразительнее, если бы он взял на себя труд привести образцы тех искусственных и натяжных толкований, при помощи которых церковные историки усиливаются