это был простой сборник документов и простая передача епископских бесед на соборах. Нет. Излагатель сопровождал помещаемые акты и известия различного рода критическими замечаниями, направленными к похвале и прославлению одних явлений и лиц, и к порицанию и осуждению других лиц и происшествий. Это ясно видно из «Истории» Сократа. Поэтому исследователь полагает, что «Собрание» Савина было чем-то вроде церковно-исторического труда. Вместе с этим исследователь делает предположение, что известия Сократа по своему происхождению обязаны в значительной мере Савинову труду. Он находит очень любопытным, что православный историк V в. в существенных частях своего труда пользуется враждебным ему арианским источником. — Кроме того, исследователь находит у Сократа много недостатков, низводящих его в разряд второстепенных историков. Так, счисление по Олимпиадам, по мнению Иеепа, большей частью фальшиво; передача известий у Сократа носит печать легкомыслия; политическая история изучена Сократом небрежно и излагается неточно, эта неточность доходит до того, что он, пользуясь Филосторгием, является менее точным, чем этот последний.

Иееп вообще не расположен придавать особенной ценности «Церковной истории» Сократа. В этом отношении он прав лишь отчасти: он обращает внимание преимущественно на факты из гражданской истории, с какими знакомит читателя труд Сократа, но не ценит другой стороны того же труда — церковно-исторической. В церковно-историческом отношении труд Сократа остается очень важным для науки, как это, хотя и не без преувеличения, доказывает Гарнак в своей статье, с которой мы познакомили читателя выше. Странным представляется желание Иеепа как можно более оттенить свой взгляд на зависимость Сократа от Савина. Ему, очевидно, почему-то хочется доказать, что православные греческие церковные историки и шагу не умели сделать без руководства арианских историков Филосторгия или Савина. Зависимость от Филосторгия он приписывает и Сократу, и Созомену, и Феодориту, а зависимость от Савина — в особенности Сократу. Нужно сказать, что заключения Иеепа в этом случае лишены твердости и убедительности. Что «История» Филосторгия была под руками православных историков Сократа, Созомена и Феодорита, это пусть остается фактом несомненным, но этот факт ни о чем предосудительном не может свидетельствовать относительно чести названных историков; они пользуются Филосторгием с большой разборчивостью. Да и можно ли с решительностью говорить о большой зависимости названных историков от Филосторгия, когда Филосторгий дошел до нас далеко не в полном виде? С какой явной натяжкой Иееп рассуждает о значительной зависимости православных историков от арианских, это яснее всего видно на его рассуждениях об отношении Сократа к Савину. О Савине и его имеющем научно-историческое значение труде мы ничего не знаем кроме того, что по этому вопросу сообщает Сократ; мы толком не знаем, что это был за труд — большой он или небольшой; был ли он простым сборником соборных актов или же чем-то вроде истории соборов IV в. Но эта скудость сведений о Савине нимало не стесняет Иеепа. Он, во-первых, утверждает, что труд Савина был чем-то вроде церковной истории — IV в., хотя для такого утверждения у него нет достаточных данных; во-вторых, он авторитетно заявляет, что Сократ «в существеннейших частях своей истории» пользовался Савином, хотя для такого мнения в распоряжении исследователя лишь несколько совершенно неважных ссылок самого Сократа на Савина. Нам представляется, что у Иеепа заметна какая-то непонятная мания унизить православных греческих историков за счет арианских. Более правильные суждения о Сократе составляет Гарнак. Однако и этот исследователь не во всем прав в отношении к Сократу. Едва ли можно согласиться с тем, что он говорит о церковно-исторических воззрениях Сократа и их происхождении из того обстоятельства, что Сократ был мирянин и потому на многое смотрел не так, как смотрели в его время лица, принадлежащие к клиру. Едва ли Гарнак прав, когда полагает, что догматический кругозор Сократа был настолько узок, что все веровавшие в Св. Троицу по-православному ему казались православными, хотя бы они в других пунктах церковного учения и отступали от вселенской истины. Как бы то ни было, трактат Гарнака представляет собой самое полное исследование о Сократе во всей западной литературе.

Созомен. — Об этом церковном историке V в., как и о Сократе, рассуждают и Гарнак, и Иееп. И опять эти исследователи не сходятся между собой в воззрениях на указанного историка. Первый ставит его церковно-исторический труд очень низко, а второй ценит этот труд много выше.

Гарнак (Herzog — Hauck. Encykl. Bd. XIV. S. 415–420) в следующих чертах описывает личность Созомена и его церковно-исторический труд. Ермий Созомен происходил из богатого рода в Палестине, вероятнее всего в Газе, где он и получил свое воспитание. Дед Созомена, по рассказу самого Созомена, жил в Вифиле, близ Газы, и обратился к христианству, вероятно, во времена Константина, под влиянием известного палестинского монаха Илариона, который был знаменит чудотворениями и который, между прочим, исцелил от болезни одного родственника или знакомого деда Созомена — Алафиона. Оба эти мужа — дед Созомена и Алафион — и их семьи отличались ревностью к христианству и блистали добродетелями среди единоземцев. Дед Созомена в своем кругу считался замечательным толкователем Св. Писания и во времена Юлиана заявил себя твердостью в вере. А наследники богатого Алафиона устраивали монастыри и церкви в своей стране и были очень ревностны к распространению монашества. Созомен вращался в этом кругу любителей иночества и иноков. Он воспитался под монашескими влияниями. Об этом он и сам говорит, и свидетельствует его «История». Сделавшись мужем, Созомен крепко хранил в душе впечатления своей юности, и его исторический труд должен был сделаться памятником того почитания, какое он питал к ученикам Илариона и вообще к монашеству. Молчание Созомена о его отце представляется странным ввиду тех похвал, какими он осыпает своего деда. Вероятно, сын (Созомен) не находил в отце благочестивого духа, отличавшего его семейство. Утверждают, что Созомен получил образование в Берите, но с точностью полагать так нет оснований. В качестве адвоката (схоластика) встречаем его в Константинополе, где он около 439 г. и написал «Церковную историю». Можно полагать, что в это время он не перешел еще черты средних лет жизни, так как из его истории не видно, чтобы он родился ранее 400 г. Если сравним «Церковную историю» Созомена с «Церковной историей» Сократа, пишет далее Гарнак, то открывается, что первая есть плагиат второй и притом плагиат самый широкий и полный. Три четвертых всего исторического содержания «Истории» Созомена, даже в одном и том же порядке, просто заимствованы из Сократа. Нового привносит Созомен в свою «Историю» очень немного. Спрашивается: что заставило Созомена взяться за издание своего труда, который есть несколько дополненный, но существенно не исправленный труд предшественника — Сократа?