бесполезен; придется потерпеть с изощренными пытками и замысловатыми и болезненными испытаниями, которые они предусмотрительно заготовили для нечестивого вероотступника.

Особенно был разочарован сам Морги, и проклятия, которые он принялся изрыгать, обнаружив, что верхняя комната пуста, изобиловали кабалистическими длиннотами и вселяли истинный ужас. Эйбон, который успел приобрести слишком большую славу у жителей Мху Тулана, самого отдаленного полуострова континента Гиперборея, был главным соперником Морги среди колдунов. Поэтому верховный жрец с радостью поверил недобрым слухам и использовал их, чтобы выдвинуть обвинения. Болтали, что Эйбон был приверженцем издавна пользующегося дурной славой культа языческого божества Зотаккуа, которому поклонялись задолго до людей; что магия Эйбона – следствие его связей с этим темным божеством, происходившим из иных миров чужой вселенной и явившимся сюда в допотопные времена, когда земля была дымящимся болотом. Зотаккуа по-прежнему внушал людям страх; говорили, что те, кто готов отказаться от своей человеческой природы ради службы ему, обучаются тайному знанию, существовавшему до сотворения мира, – знанию столь чудовищному, что наверняка его занесли на землю с далеких планет, рожденных во времена ночи и хаоса.

Дом, который Эйбон построил в форме пятиугольной башни, состоял из пяти этажей, включая два подземных. Разумеется, дом перевернули вверх дном; трех слуг Эйбона пытали: медленно капали раскаленным битумом, чтобы выведать, куда делся хозяин. Они упорствовали, что знать ничего не знают, и после получасовой пытки их слова сочли доказательством истинного неведения. Никаких подземных коридоров в стенах и полах нижних комнат не обнаружилось, хотя Морги не поленился даже на самом нижнем этаже снять плиты, на которых стоял непристойный идол Зотаккуа, хотя и проделал это с большой неохотой, ибо покрытый шерстью приземистый божок с лицом летучей мыши и телом ленивца внушал ужас и отвращение служителю богини-лосихи Йундэ.

Снова обратившись к поискам на верхних этажах, дознаватели были вынуждены признать, что совершенно сбиты с толку. Они обнаружили лишь немногочисленные предметы мебели и несколько древних томов заклинаний, какие найдутся у любого колдуна, малоприятные кровавые картины на пергаменте из шкуры птеродактиля, а также допотопные чаши, скульптуры и тотемные столбы, собирать которые Эйбон был большой охотник. В той или иной форме на них почти всегда красовался Зотаккуа: его зверски-сонливое лицо злобно таращилось с ручек чаш и половины тотемов (принадлежавших недочеловеческим племенам) среди тюленей, мамонтов, громадных тигров и туров. Морги полагал, что малейшие сомнения в невиновности Эйбона рассеялись: несомненно, только приверженец Зотаккуа мог хранить у себя хотя бы одно-единственное изображение этого омерзительного божества.

Однако эти дополнительные, пусть и весьма серьезные доказательства не помогали в поисках Эйбона. Глядя в пустоту за окнами верхней комнаты, прямо с обрыва, под которым в четырехстах футах внизу бушевало море, Морги был вынужден отдать должное магическим способностям соперника. Иначе исчезновение Эйбона выглядело слишком таинственным, а Морги не любил тайн, если только они не были выгодны ему самому.

Он отвернулся от окна и еще раз обвел комнату пристальным взглядом. Очевидно, Эйбон использовал ее в качестве кабинета: здесь стояло бюро из слоновой кости, с тростниковыми перьями и разноцветными чернилами в глиняных горшочках; лежали листки каламитовой бумаги, заполненные странными астрономическими и астрологическими исчислениями, которые заставили Морги нахмуриться, потому что он их не понял. На каждой из пяти стен висел пергамент работы какой-то коренной расы, изображавший что-нибудь нечестивое и отталкивающее; на всех Зотаккуа представал на фоне диких пейзажей, чью странность можно было объяснить неразвитой техникой примитивных художников. Морги сорвал пергаменты со стен один за другим, словно ожидал, что обнаружит за ними Эйбона.

Долгое время Морги разглядывал почти пустые стены, а прислужники тем временем хранили почтительное молчание. В юго-восточной стене, над бюро, под пергаментом обнаружилась странная овальная панель. Густые черные брови Морги сошлись в одну линию. Эта стена подозрительно отличалась от других стен, будучи инкрустированной каким-то красноватым металлом, который, однако, не был ни золотом, ни медью – металл, если смотреть на него из-под полуопущенных век, слабо переливался странными цветами. Впрочем, если широко открыть глаза, свечение исчезало, будто его и не было, и не удавалось его даже припомнить.

У Морги – который, очевидно, оказался куда умнее и сообразительнее, чем о нем думал Эйбон, – зародилось подозрение, вероятно, абсурдное и ни на чем не основанное, ибо стена была внешней и за ней могли скрываться только небо и море.

Он вскарабкался на бюро и стукнул по панели кулаком. Результат превзошел ожидания. Ощущение ледяного холода, столь нестерпимого, что его было трудно отличить от палящей жары, пронзило его ладонь, руку и все тело, когда он ударил по неизвестному красноватому металлу. Панель поддалась, распахнулась, словно на невидимых петлях, издав громкий лязг, как будто пришедший из невообразимой дали. За ней Морги не увидел ни неба, ни моря, зато увидел нечто такое, чего не видал доселе, о чем ни разу не слышал и что не снилось ему в самых неистовых ночных кошмарах.

Он обернулся к прислужникам; на лице его застыла гримаса удивления пополам с торжеством.

– Дождитесь моего возвращения, – велел им колдун и нырнул в открывшуюся панель.

II

То, в чем обвиняли Эйбона, было правдой. Мудрый колдун, посвятивший жизнь законам и силам, как естественным, так и сверхъестественным, изучая мифы о Зотаккуа, распространенные на полуострове Мху Тулан, решил, что, возможно, этому малоизвестному божку, которому поклонялись еще до появления людей, следует уделить особое внимание. Он завел дружбу с Зотаккуа, который к тому времени переселился под землю, ибо культ его переживал забвение; колдун обратился к Зотаккуа с надлежащими молитвами и принес весьма уместные подношения; и странное сонное божество в благодарность за проявленный интерес и приносимые дары поделилось с Эйбоном знаниями, которые тому оказались более чем полезны в магических ритуалах. Также Зотаккуа поведал Эйбону факты из своей биографии, дополнив популярные мифы занятными подробностями. По причинам, о которых он не счел нужным сообщить, Зотаккуа переселился на землю в первобытную эпоху с планеты Сикранош (на Мху Тулане Сикраношем называли Сатурн); впрочем, Сикранош был лишь перевалочным пунктом в его путешествии из далеких миров и звездных систем. В качестве особого дара, после годов поклонений и жертвоприношений, он подарил Эйбону тонкую овальную пластину из внеземного металла, дав инструкции, как прикрутить ее к стене в комнате на верхнем этаже. Панель, если вытолкнуть ее из стены в пустоту, давала уникальную возможность проникнуть на Сикранош, находящийся на расстоянии миллионов миль в космическом пространстве.

В соответствии с нечеткими и несколько путаными объяснениями, которые соблаговолило дать божество, панель, частично изготовленная из материи, принадлежавшей иной вселенной, обладала необычными излучающими