и влияние их было слишком велико, и усмирить их не представлялось возможным. Никакому магнитному устройству, никакому силовому полю не хватало мощности им противостоять. Когда зрелые годы уже настигали братьев, те поняли, что трудятся вотще; и хотя народы Посейдониса все так же видели в них возможных спасителей, чьи знания и хитроумие приближались к сверхчеловеческим, втайне оба забросили всякие попытки спасти обреченный остров и удалились от морских видов своей извечной семейной вотчины Лефары в частную обсерваторию и лабораторию в горах, в самом сердце острова.

И тут, располагая унаследованными богатствами, братья не только обзавелись всеми возможными инструментами и материалами для научных изысканий, но и окружили себя некоторой роскошью. От мира их отделяла сотня обрывов и откосов, многие лиги нетронутых джунглей; братья сочли, что такое уединение уместно для трудов, кои они себе уготовили и коих истинную суть никому не раскрыли.

Всех своих современников Хотар и Эвидон обошли в астрономии. Подлинная природа и взаимоотношения планеты, Солнца, Луны, планетарной системы и звездной вселенной в Атлантиде была известна уже давно. Однако предположения братьев были смелее, расчеты – глубже и доскональнее всех прочих. Сквозь мощные линзы своей обсерватории они глядели на близлежащие планеты; точно вычислили расстояние до них от Земли; прикинули их относительные размеры; и допустили, что некоторые, возможно даже и все, могут быть населены человекоподобными существами; а если и не населены, то способны поддерживать человеческую жизнь.

Сильнее всего их любопытство и фантазии разжигала Венера, атлантам известная под именем Сфаномоэ. Из ее положения Хотар и Эвидон сделали вывод, что климат ее и условия для развития жизни могут оказаться аналогичными земным.

И теперь их безмолвный труд проходил не просто так: они изобретали машину, на которой можно было бы покинуть остров, что вот-вот скроется в океане, и отправиться к Сфаномоэ.

День за днем братья корпели, совершенствуя свое детище; и ночь за ночью, пока сезоны сменяли друг друга, они взирали на блистательную сферу своих домыслов, что висела в небесах над изумрудным вечером Посейдониса или над фиалковыми высотами, на которых рассвет еще не успел оставить своих шафранных следов. И все смелее становились их грезы, все диковиннее и дерзче планы.

Устройство машины, которую они строили, заранее учитывало все проблемы, которые им предстояло встретить, все трудности, которые придется преодолеть. В Атлантиде веками использовали различные воздухоплавательные средства, но братья знали, что для их цели не хватило бы просто усовершенствовать одно из таких. Машина, которую они наконец, все тщательно спланировав и обстоятельно обсудив, разработали, была идеально сферична, как миниатюрная луна, поскольку, решили они, такой формой обладают все тела, путешествующие по эфирному пространству. У корпуса машины была двойная обшивка из металлического сплава, секрет которого обнаружили они же, – этот сплав был легче и прочнее любого вещества, известного химии и минералогии. В бортах было двенадцать маленьких круглых иллюминаторов из непробиваемого стекла и герметично закрывающийся люк из того же сплава, что обшивка. Внутреннее сгорание атомов в запечатанных цилиндрах должно было приводить сферу в движение и поднимать ее в воздух, а также обогревать изнутри посреди абсолютного холода космоса. Твердый воздух планировалось перевозить в электрумовых контейнерах и испарять с должной скоростью для поддержания атмосферы. И, предугадывая, что с удалением от Земли сила ее притяжения будет уменьшаться, а затем исчезнет, братья обустроили магнитное поле в палубе сферы, дабы оно симулировало эффект гравитации, тем самым предотвращая всякую опасность или телесный дискомфорт, которые они иначе имели шанс испытать.

Трудам их никто не споспешествовал, кроме нескольких рабов, аборигенов Атлантиды, лишенных представления о цели строительства корабля; ради абсолютной конфиденциальности были они также лишены слуха и речи. Никакие посетители братьев не беспокоили: подразумевалось, что Хотар и Эвидон заняты сейсмологическими исследованиями, требующими прилежного и продолжительного сосредоточения.

В конце концов, спустя годы усилий, колебаний, сомнений и тревог, сфера была завершена. Громадным серебряным пузырем сияла она на западной террасе лаборатории, с которой в сумерках за багровеющим морем джунглей видна была планета Сфаномоэ. Все было готово: корабль вдоволь снарядили для путешествия на много пятилетних циклов и декад и нагрузили богатым запасом книг, инструментов искусства и науки, всем необходимым для угоды и удобства пассажиров.

Хотар и Эвидон были теперь мужчинами средних лет, в зрелой крепости всех своих талантов и умений. Они принадлежали к высочайшим из расы атлантов – светлокожие и статные, с чертами, выдававшими и аристократичность, и интеллект. Памятуя о приближении финального катаклизма, они не обзавелись ни женами, ни вообще привязанностями; они с монашеским рвением отдались одной только науке. Они горевали по неизбежному исчезновению их цивилизации со всеми ее вековыми преданиями, с ее богатством, материальным и духовным, с ее утонченнейшей культурой. Но они познали неумолимость законов, что похоронят Атлантиду под волнами, – законов перемен, роста и упадка; они философски взрастили в себе смирение – и не исключено, что в этом им помогло предвкушение исключительной славы и свежих, необыкновенных ощущений, которые сулил их полет в доселе неизведанные пространства.

Итак, бескорыстная горечь мешалась в их сердцах с личными ожиданиями, когда в назначенный вечер они отпустили недоумевающих рабов, вручив им вольные, и вошли в свой шарообразный корабль. И Сфаномоэ озарилась перед ними пульсирующим сиянием, и Посейдонис потемнел внизу, и они отправились в путешествие по бирюзовым западным небесам.

Легко и плавно их великолепный корабль поднимался по их повелению, пока они не увидели огней Сазрана, столицы, и ее усеянного галерами порта Лефары, где кутежи гремели еженощно и даже в фонтанах текло вино, только бы люди забыли о надвигающейся беде. Но так высоко поднялся корабль, что Хотар и Эвидон не услышали ни малейшего шепотка громовых лир и крикливых игрищ в городах под ногами. Все выше и дальше продвигались они, пока их планета не потемнела и не смазалась, а небо не полыхнуло звездами, что ни разу не попадали в их зеркальные линзы. И тотчас черная планета под ними обрамилась растущим огненным полумесяцем, и они взмыли из ее тени к свету дня. Но небеса уже потеряли знакомую голубизну и обернулись прозрачной смолью эфира; и ни единая звезда, ни единая планета, даже наимельчайшая, не тускнели пред соперничающим с ними Солнцем. И ярче всех была Сфаномоэ, непоколебимою искрой висевшая в пустоте.

Позади милю за звездной милей удалялась Земля; Хотар и Эвидон, устремив взор вперед, к объекту своих мечтаний, почти о ней забыли. Позже, обернувшись, они увидели, что она уже не под, но над ними, как Луна, но необъятнее. И, глядя, как она вертится, рассматривая