Дни пролетали в труде. Дальше от лагеря, чем в последний раз, мне еще бывать не приходилось. Я с двумя другими акарами работал на стройке в уединенном краю: мы таскали древесину для будущих фортификаций, что помогут истреблять наших собратьев. Рудники на западе – вот где настоящий доход, но, надо полагать, из-за людских предрассудков и того, как в штольнях тесно, мне там не обрадуются.

Обновление лагеря почти подошло к концу, и мы понемногу привыкали к новой жизни. Кое в чем, понимал я, ей уже не быть прежней.

Джаспер теперь избегал меня наравне с Колотом. Я счел это признаком того, что мать окончательно порвала со стражником.

За тем, как меняются отношения между людьми и акарами, было любопытно наблюдать. Если четыре-пять лет назад солдаты Джаспера не упускали шанса поставить нам подножку, теперь это было не так-то просто.

Между нами установилось расплывчатое подобие дружбы. Благодаря тому что Эрефиэль добился права прилично обустроить лагерь, мы стали сговорчивее и больше не приходилось изнывать от удушливой напряженности.

Джаспер же, как ни мечтал, не мог портить мне жизнь открыто, посему действовал с умом, чтобы не вызвать подозрений. Ссылали меня как можно дальше, но не настолько, чтобы возникли вопросы. Плевать, для тяжкой работы мое тело и сложено. Вдобавок я тешил себя известием о скором приезде Эрефиэля. До чего удивительно и вместе с тем приятно, что кому-то из слуг наших притеснителей я так рад.

Я вошел в нашу юрту, где мама плела из лозы очередную корзину.

– Cияешь, смотрю? Не из-за девушки ли? – поддразнила она.

– Эрефиэль приезжает.

Мама опустила руки и в шутку нахмурилась.

– Прости, Хрома, но вряд ли его привлекают акарские мужчины.

Я повернулся и повел бровями как бы с призывом договорить, но мама молча с улыбкой принялась за корзину.

– Если что, он тоже не в моем вкусе, – сказал я.

Маму было не узнать! Разрыв с Джаспером вернул ей веру в себя. Непринужденная, шутливая, она очаровывала изящными клыками и ласковыми глазами. Даже пальцы теперь заплетали тальник бодрее, с удовольствием.

Месяц назад она вообще вышла биться в яму – и одержала верх. Такого огня жизни, как в миг, когда она победно вскинула кулаки, переводя дух и блеща клыкастой улыбкой, я в ней еще не видел.

Джаспера и мамину с ним связь мы по негласному правилу не вспоминали. Всего раз я спросил, в курсе ли кто-нибудь еще, на что она не хотела отвечать, но все же выдавила, что лишь сам стражник. Хотя в лагере о них шептались.

Чему конца не было, так это маминым попыткам с кем-нибудь меня свести.

О Недалье я не смел думать: она по-прежнему была с Колотом. Мама понимала, как мы с сыном вождя холодны друг к другу, и не заговаривала о нем.

– Рано или поздно придется с кем-нибудь сойтись, – стояла она на своем.

– Ты первая, – возразил я. Она нахмурилась, но я опередил ее с ответом: – Отец далеко. Пора уже найти пару.

Мама помолчала.

– Пара… есть.

– В смысле?

– Я с недавних пор часто бываю у Йуты и Зукин… Им вроде бы хорошо со мной… – сообщила она так осторожно, словно спрашивая разрешения.

Вот это новость.

– Да ладно?! – Я расплылся в улыбке.

– Ну, еще рано говорить…

– Пусть просто узнают тебя поближе.

– Уже узнали. Близко. Очень…

Когда намек дошел, меня всего передернуло.

– Тьфу ты, мам! – Я вышел из шатра, и в спину мне донесся ее хохот.

Эрефиэль прибудет уже завтра, а еще нужно сделать столько приготовлений.

* * *

В тот день я закончил раньше обычного. Джаспер меня не изводил – его не было, – так что я поспешил домой разделить с матерью заслуженную награду: овощную похлебку и бекон. Здесь-то Джаспер и обнаружился. Они с мамой вполголоса сердито выясняли отношения. Не стесняясь обнажить клыки, мама нависла над стражником и стучала ему пальцем в грудь. Склока происходила у ворот, вдалеке от любопытных ушей, и меня еще не заметили.

Я хотел было вмешаться, но растерялся при виде того, как мама закаменела после его слов – и через миг обмякла с прежним покорным видом. Джаспер вроде бы тоже смягчился и взял ее повисшую руку, шепча на ухо слова утешения – какие именно, я не расслышал.

Мама с брезгливой гримасой отбрыкнулась, а он ответил на это улыбкой. Она была напряжена, тогда как Джаспер держался более расслабленно. Он посмотрел ей в глаза и повел за ворота в расположение стражи.

Ровно то же самое я уже видел несколько лет назад и тогда по наивности ничего не понял. Теперь же целиком и полностью осознавал, что происходит, и от этого глиняная миска в моей хватке раскрошилась, похлебка вытекла на землю. Что же я стою? Нужно их остановить! На сердце появилась тонкая глубокая трещина, и я чувствовал, как в нее проваливаюсь. Ну же, вперед, мать сейчас уведут!

Почему я застыл?

От растерянности меня повергло в ступор. Стало тошно от себя самого, от мысли, как Джаспер довольно покряхтывает верхом на маме.

В груди заклокотал гнев, но усталость и потрясение не позволили ему излиться.

Я дал волю тайным слезам. Мать против желания, наперекор гласу своей воинской крови, идет ублажать человека. Мне полагалось это пресечь, вырвать ее из этого рабства.

Из темных глубин воображения до меня как будто доносились их стоны, хотя я был далеко.

С пустым желудком и пропавшим аппетитом я направился к себе, чтобы забыться сном. Наяву было невыносимо.

* * *

Меня разбудило куриное квохтанье. Прошлую ночь я вспомнил не сразу. Матери в юрте не оказалось – видимо, не могла смотреть сыну в глаза. Мне и самому было стыдно. Какое-то время я просто лежал и таращился в одну точку, подсознательно надеясь, что это все сон, – но себя не обманешь.

Труд, решил я, меня отвлечет. Я остервенело работал топором, срывая досаду на длинной веренице ни в чем не повинных деревьев. О приезде Эрефиэля даже не вспомнил бы без напоминания одного стражника. Еще вчера известие меня окрыляло, а сегодня из-за мамы было совсем не до него.

Генерал ожидал в гостевом зале, где просматривал разложенные на столе учетные книги, оценивая успехи своего начинания.

При моем появлении его лицо озарилось улыбкой.

– Хрома! – воскликнул он и подошел. – Как ты вырос!

Я настолько не ожидал от него объятий, что даже отшатнулся. В прошлую нашу