Песка Иеварус касался ступнями редко и легонько, чтобы тут же взмыть в воздух. Он буквально порхал вокруг Стража, ловко перенося вес и пользуясь инерцией вражеских ударов. Двигалось Семя слаженно, выверенно, как в отрепетированном вальсе, напоминая кружащую возле тростины пушинку. Стойки и позицию переменяло грациозно, замахиваясь и разя плавными дугами, без рывков, – и этим теснило соперника.

Рапира устремилась вперед. Иеварус без труда увернулся от острия прямо в воздухе, выгнув спину немыслимой для человека дугой. На остатке разгона Серебряный принц раскрутился смертоносным волчком, как кленовое семечко с клинками вместо крыльев. Владыка-страж вновь издал шипение.

На очередном обороте волосы Семени напряглись и нанесли удар вкупе с клинками. Прядь за прядью острыми серпами лязгнули по рапире.

Страж отступил на один выверенный шаг, вынуждая противника оттолкнуться от песка, – и в этот миг ринулся на него в метком выпаде. Иеварус молниеносно взметнул ступню, схватил рапиру пальцами – те затвердели, нога потянула острие вниз. Не разжимая мертвой хватки, он силой одних лишь пальцев поднял себя в воздух и сверху вниз впечатал свободную ногу в голову Стража. Тот повалился на песок и без помощи уже не встал.

Бой завершился, не успев начаться.

– Довольно! – раздалось сверху.

Под рыжим сиянием факелов, уходящих ввысь вместе с балконами, показалась та самая сущность с извилистыми руками вместо головы – Глашатай Сирми. На одной был глаз, на ладони другой – рот.

На свет вылезли еще две руки, раздвигая ворот на шее, а за ними выползло из человеческой оболочки настоящее тело Владыки, оставляя за собой дорожку слизи. Длинное и розовое, оно походило на отъевшегося червя-паразита с руками по всей длине. Пальцы были сродни ножкам у гусеницы – синхронно перебирая ими, создание спустилось по стене на арену. Есть ли у Владыки хвост, видно не было.

– Сила твоя растет, о светлость!

– Когда я сражусь со Злом? – бесцветным голосом спросило Семя.

Пальцы вдоль тела Сирми всколыхнулись волной, руки со ртом и глазом вытянулись щупальцами на высоту Иеваруса. Тело распласталось на песке.

– Еще не время, пусть владеешь ты ныне сталью так, как должно, дабы его одолеть.

Монаршее чадо повесило голову.

– Чего мне не хватает?

– Души. Сути. – Влажный глаз приблизился вплотную к жемчужным глазам Иеваруса. Он был почти с голову Семени. – Искры, что докажет истинность твою. Посему тебе пора к Наставнику.

* * *

Занятия с Наставником уже вошли в привычку. Даже неприятные ощущения теперь воспринимались чем-то обыденным. Проникая щупальцами в мозг, он переносил Иеваруса в мир собственного исполнения. Щупальца шарили поверх беспорядочного пейзажа, что составлял сущность Иеваруса, и задействовали участки его сознания, в недрах которого пробуждали образы.

Голос Наставника гулко разносился в глубинах этого царства, сотрясая его незримые нити.

– Во имя чего свершается цикл? – спросил Наставник.

– Чтобы защитить мир, сотворенный Создателем, и оттеснить Ниф.

– Во имя чего рождается Семя?

– Только кровь Верховного Владыки способна победить Зло.

Подобно тому как размывают акварельное пятно, расступился в этом измерении туман, являя образы Семян прошлого, – величайших примеров того, что делать перед лицом Зла.

Иеварус наблюдал за Сэльсидон, чей меч света был пронизан лучами пылающего ока Владыки. Сразу под гардой находилось полое кольцо с направленными внутрь золотыми зубцами. Сам клинок, разделенный посередине надвое, тоже блистал золотом.

На вершине холма расположилось войско под ее стягом. Сэльсидон подняла лучистый, как солнце, щит и выпростала меч вперед. Хлынул с неба ярчайший свет, выжигая заразу первого Зла. В бой ее вело чувство долга.

Защитнику Мурии был дарован молот, созданный самим Кузнецом. При ударе тот сотрясал землю и вздымал ее мощными торчащими столпами. Сражался Мурия ради семьи.

Видение явило одиннадцатому Семени всех братьев и сестер одного за другим и что ими двигало. Даже у Безмолвного Кэйлу был свой мотив, пусть и покрытый завесой тайны.

– Я не уступаю им в силе.

– Сила ни при чем, дитя Сребряной ивы.

Вдруг из пустоты соткалось тело для Иеваруса, позволяя двигаться в этом пространстве, осязать его, перемещаться. Тут же вокруг выросли деревянные стены, в которых ввалилась крыша. Запахло гарью.

Ниоткуда нарос гомон неразберихи, боли, паники. Крики – человеческие крики, столь простые, чистые, примитивные, столь незнакомые Иеварусу. Кричали здесь мужчины и женщины от нестерпимых, пыточных мучений. Перед монаршим чадом возникло чадо обычное, смертное, и подняло на него стеклянные глаза. Мальчик зажимал вспоротый живот, из которого струился жизнетворный ихор.

– Помогите. Прошу. – Язык был прост, но Иеварус все равно ничего не понял. Ребенок вытянул к нему руку.

Вопли разливались в ночное звездное небо. Трещало полыхающее дерево, и прямо за стенами разрушенного дома разворачивалось какое-то бедствие, но рваные занавески его скрывали.

Семя опустилось на колено и уперло в мальчика невозмутимый взгляд, как зритель, просто наблюдающий за действом. Аккуратно взяв его руку, оно всмотрелось в линии на ладони, будто в них скрыта какая-то истина.

Над головой вдруг раздался рев – рев чудовищной твари.

Высоко в небо воспарил дракон, хлопая могучими кожистыми крыльями, исторгая из пасти струи пламени, что выжигало все вокруг.

Иеварус отпустил руку.

– Зачем?

– Спасите. – Из-за скрюченного вдвое мальчика вышла девочка еще меньше его. В глазах ее стояло отчаяние – чувство, непостижимое для высшего существа.

Семя моргнуло.

– У меня иная судьба: уничтожить великое Зло.

Лица мальчика и девочки приняли недовольное выражение. Мир опять растворился в белом тумане.

На месте детей теперь возник Наставник – худой и длинный, а не раздутый, как прежде.

Зазвучали в пустоте его слова, хоть сам он был недвижим. Бездонные точки глаз смотрели вперед, щупальца непрерывно извивались.

– Пусть велика сила твоя, но тебе недостает цели.

Наставник явил Иеварусу и другие образы прошлого. Как некогда смертный принес себя в жертву и стал Рыцарем боли, ныне усеянным торчащими шипами – символом его вечного страдания. Семя узрело духовное и сущее, что было прежде и что связывает его с родом людским.

– Я не понимаю, наставник, – сказало оно тогда. – Моя цель – сразить Зло и завершить Цикл, разве не так?

– Нет, Иеварус. Таков долг твой, но во имя чего ты свершишь предначертанное, определить тебе должно лично.

* * *

Шагая по открытому широкому двору обители Владык, Иеварус созерцал панораму Минитрии. Неохватный простор от моря с одной стороны до горного хребта – с другой потрясал до глубины души.

Одиннадцатое Семя отличало правду от вымысла, видело предметы, различало цвета, осознавало, что укол меча в