– По-солдатски, говоришь? Ну давай, коли есть о чём поговорить, – согласился генерал-лейтенант, – А то, если есть желание встретиться, приезжай.

– Нет, – ухмыльнулся Кречетов. – Говорить будем на нейтральной территории

– Хорошо. Где и когда?

– Через час на Можайском шоссе. Буду ждать тебя на восьмом километре. Пересядешь в мою машину, там обо всём и переговорим. И вот ещё что, ставить в известность вышестоящее ни к чему. Преждевременно. И писать разговор на пленочку тоже не стоит, не дай бог, попадет в чужие руки.

Валерий Александрович Лазарев был человек старой формации. Потомственный чекист, в шестьдесят четыре года, дослужившись до звания генерал-лейтенанта ФСБ, несмотря на все перестройки, а также экономические и политические катаклизмы, которые более десяти лет трясли и будоражили страну, в душе оставался коммунистом. Хотя в свое время и пришлось ему положить на стол партийный билет, того требовала ситуация, нет-нет да и щемила под сердцем тоска по недалекому прошлому, когда одно только слово «КГБ» приводило в ужас любого.

С болью в сердце вспоминал он ночь, когда стоял выбор: идти с партией дальше, отказавшись от должности, генеральских погон и соответствующих привилегий, или остаться по-прежнему в строю. Внутренние противоречия были настолько сильны, что, даже выпив бутылку коньяка, он так и не смог принять решение. И когда казалось, что уже не осталось ни моральных, ни физических сил, раздался звонок в дверь, на пороге стоял его начальник – Дмитрий Иванович Расторгуев.

Взглянув на Лазарева, прошел на кухню. Увидев на столе пустую и еще одну початую бутылку, ухмыльнулся: – На дне пузыря ответ найти хочешь?

Расторгуев подойдя к раковине, вылил остатки содержимого.

– Завтра пойдешь и сдашь партбилет. Это приказ, обсуждению не подлежит.

– А вы? – промямлил Лазарев.

– Про меня можешь забыть

Расторгуев вглядываясь в глаза подчиненного, пытался найти в них что-то, о чём знал только он. так необходимое ему в эту минуту.

– Слушай меня внимательно. Мы не уходим. Мы остаемся в строю, чтобы бороться и помогать руководить таким, как ты, а это значит, мы должны сделать всё, чтобы возродить Союз Советских Социалистических Республик. Для этого у нас есть: опыт, мужество, связи, патриотизм, деньги. Огромные деньги. Да, пусть не завтра, и даже не через десять лет, но мы вернем всё назад. Отцы не такое пережили. А мы что, хуже их? – Замолчал и, немного отдышавшись, продолжил:

– Теперь о главном. Принято решение о создании подпольной коммунистической партии. Правильнее будет сказать, партии возрождения. Это помимо той легальной, которая будет существовать официально. Её задачей будет отвлекать внимание от настоящей партии, находящейся в тени. А, для того, чтобы цель была достигнута, нам нужны такие люди, как ты. Вам стоять у истоков новой коммунистической России. Нам, старикам, не дожить до светлых дней, но мы должны думать о Родине, о её будущем.

– С завтрашнего дня ты займешь моё место, – в один миг Расторгуев отрезвил Лазарева. – Дальнейшее твоё продвижение по службе будет решаться нами. Что означает, будешь поступать так, как прикажет партия. То, что завтра тебе предстоит положить на стол партбилет… Будем считать, что это твоё первое партийное задание.

Расторгуев замолчал, но тут же, подумав, добавил:

– И ещё об одном я тебя должен предупредить. Шаг в сторону будет расцениваться как предательство. У тебя есть время подумать. Никто не вправе принуждать тебя. Выберешь другой путь, будешь карабкаться самостоятельно.

С того дня, прошло более двенадцати лет.

В первые годы активность подпольной компартии была настолько высока и очевидна, что казалось, ещё шаг, и всё вернётся на круги своя. Но проходили выборы, в Думу пробирались очередные трепачи и бездельники, которые только и думали, как бы поближе приткнуться к большим деньгам. И даже когда Ельцина сменил бывший чекист в своё время немало послуживший на благо КПСС, не изменилось ровным счётом ничего. Мало того, видимость борьбы становилось видно всё меньше и меньше.

Лазарев уже начал подумывать о том, что могущество партии не настолько сильно, как ему говорили.

И вдруг…. За последние полтора года Появилось новое направление в деятельности компартии. Ушли в сторону оголтелость и переоценка возможностей, на смену пришли рассудительность, расчет, а главное – жестокость. Именно она удивляла и давала дополнительные силы Лазареву, когда он видел, с какой решительностью партия расправляется со своими врагами, уничтожая их как морально, так и физически.

Не пренебрегая никакими методами, гигантская мясорубка перемалывала на своем пути всё, что мешало двигаться дальше. И то, что он, Валерий Александрович Лазарев, являлся в ней далеко не последним винтиком, и вдохновляло и беспокоило.

Понимая, что при попытке свершения государственного переворота президент отдаст приказ о проведении чистки кадров и их реформировании, что сведет на нет все достигнутые результаты за прошедшие годы. Он же, генерал-лейтенант ФСБ, в лучшем случае проведёт остаток лет на даче, а то и того хуже, в местах не столь отдалённых.

И опять перед ним стоял выбор. Пусть не так остро, как в тот вечер, но реагировать следовало в полном соответствии с данным им словом.

Дело об украденных миллионах, а главное, документов из сейфов в Петербурге он вёл по особому заданию партии.

Осложняло то, что на карту была поставлена деятельность финансовой структуры партии. А именно, на свет могли всплыть имена первых руководителей, что означало – крах.

Лазарев не допускал такого даже в мыслях, поэтому был настроен исключительно на борьбу, жестокую и агрессивную. Главное, чтобы появился след дискет. А, он появился. Оставалось заполучить их, что с его то возможностями не составляло особого труда.

С этими мыслями он ехал на встречу с Кречетовым, зная одно: или вернется с дисками в кармане, или дни его будут сочтены.

Машина Кречетова стояла на обочине, Валерию Александровичу сообщили, что генерал в ней один.

Остановившись в нескольких метрах, Лазарев подождал, когда охранник осмотрит всё вокруг, и только после того, как тот открыл дверцу, Валерий Александрович не спеша, как и подобает чиновнику особого ранга, вышел из машины.

– Я смотрю, охраняют тебя, – без лишних предисловий с ходу вцепился в него Кречетов.

– Жизнь заставляет, – попытался отшутиться Валерий Александрович.

– Жизнь, говоришь? Может, страх?

– Говори, зачем звал. – Лазарев решил поставить на место зарвавшегося мента.

– Не торопись, – нимало не смутился Кречетов. – Отъедем немного, чтобы глаза не мозолить, а уж потом будем говорить.

Лазарев опустив стекло, жестом дал понять охране, чтобы те оставались ждать его возле машины.

«Волга», взревев двигателем, съехала на второстепенную дорогу и двинулась в направлении небольшого лесочка. Остановившись километра через полтора, Кречетов подождал,