Фишер кивнул в сторону моей тарелки.

— Ешь, маленькая Оша. — Его губы шевелились, но он говорил тихо, понижая голос.

— Боги, может, хватит? — Прошипела я.

— Почему? Я видел, как по твоей коже бегут мурашки, когда я так с тобой разговариваю.

— Мне от этого не по себе. — Я тоже стала говорить тише, хотя не следовало. Невежливо было шептаться за обеденным столом, но Рен и Кэррион были заняты разговором, а мне, как оказалось, было что сказать Фишеру. — Ты снова принудил меня, используя клятву, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Да, — согласился он.

— Не стоило.

— Почему?

— Не могу поверить, что мне приходится говорить это вслух, — прошипела я. — Ты не должен этого делать, потому что это неправильно. Нельзя заставлять людей делать то, чего они не хотят.

Наконец Фишер съел сыр, который держал в руке.

— Можно, если они дадут клятву на крови, которая отдаст их на твою милость.

Выражение лица Рена при этом потемнело, но он продолжал разговаривать с Кэррионом.

— У тебя что, совсем нет совести? Ты просто злой? И все?

Уголок рта Фишера приподнялся. Наклонившись вперед, он взял мою тарелку и принялся наполнять ее едой с подносов и блюд, которые принесли эльфы. Он навис над обуглившимся мясом, пытаясь решить, стоит ли ему положить мне что-нибудь из этого, но потом, похоже, передумал. Когда он остался доволен тем, что положил в тарелку для меня, то поставил еду передо мной и откинулся на стуле. Татуировки на его горле дрогнули, когда он сглотнул. Замысловатые узоры на тыльной стороне его ладоней, охватывающие запястья и исчезающие в рукавах, клубились, как дым.

— Съешь что-нибудь с этой тарелки, и я отвечу на твой вопрос, — прошелестел его голос мне в ухо.

Кислая улыбка появилась на моем лице.

— Подкуп?

Он широко развел руки.

— Все, что сработает.

Я нахмурилась.

— Хочешь, чтобы я тебя накормил? — Он выглядел так, будто готов это сделать.

— Хорошо. Ладно. — Я взяла вилку, набрала на нее картофельное пюре и запихнула в рот. Нереальный вкус сливочного масла, жирных сливок и зеленого лука взорвался у меня во рту, и я проглотила еду, стараясь не застонать от того, какая она вкусная. — Ну вот. Теперь доволен?

Фишер подался вперед, опираясь локтями на стол, его глаза сверкали.

— Я не злой, нет.

— Мог бы меня обмануть.

— Если бы я был злым, я бы уже использовал твою клятву в своих интересах.

— Ты использовал, — прошипела я.

— Правда? — Он выглядел искренне заинтересованным.

— Да!

— Я принуждал тебя три раза. И все три раза, я думаю, ты понимаешь, что это было для твоего же блага.

— Это ужасное оправдание! Ты…

— Если бы я был злым и использовал твою клятву в своих целях, я бы приказал тебе встать передо мной на колени, — сказал он, прервав меня. — Я бы приказал тебе раздвинуть ноги для меня. Я приказал бы тебе сосать и трахаться со мной, пока ты не потеряешь сознание от изнеможения. Ты этого хочешь, малышка Оша?

В моей груди вспыхнул жар. Внутри меня бушевало инферно, пожирая весь кислород в легких. Моя рука задрожала, щеки стали пунцовыми, когда я острием вилки нарезала маленький мясной пирог, который он положил мне на тарелку.

— Конечно, нет. Зачем мне это нужно? — прохрипела я.

Он кивнул на кусочек пирога на моей вилке.

— Ешь.

Во мне кипел гнев, но я поднесла вилку ко рту и сделала это.

— Если бы я заставил тебя, ты бы не чувствовала себя виноватой. Ты бы сделала это не добровольно. Тебе не пришлось бы признать тот факт, что ты хочешь меня.

— Просто остановись, Фишер.

— И я бы доказал, каким мерзким чудовищем я являюсь, не так ли? Как удобно для тебя. Получить именно то, чего требует твое тело, и при этом доказать свою правоту.

— Ты сошел с ума, — прошептала я.

— Это то, что все говорят. Но я не уверен. Если не считать непрекращающейся болтовни в моей голове, лично я думаю, что у меня все в порядке.

— Я не хочу тебя, Фишер.

— Ты сейчас думаешь о моих руках, двигающихся по внутренней стороне твоих бедер, — сказал он. — О моих пальцах, скользящих по твоим влажным складочкам. О том, как я буду ласкать твой набухший клитор, тереть его, пока ты не начнешь задыхаться и стонать, умоляя меня вонзить в тебя член…

Во второй раз с тех пор, как мы сели ужинать, Ренфис чуть не подавился своим напитком. Он крутанулся на своем месте, бросив на Фишера возмущенный взгляд, который говорил: Серьезно? Я, блядь, сижу прямо здесь, но Фишер не обратил на него внимания.

С другой стороны, я чуть не упала и не умерла. Потому что если Рен, обладающий развитыми чувствами фей, мог слышать то, что шептал мне Фишер, то он также мог почувствовать, как слова его друга повлияли на меня, и… боги, я никогда не переживу этого позора.

Я бы не призналась в этом себе, не позволила бы этой мысли оформиться, но мое тело лгало не так умело, как разум. Я действительно хотела Фишера. Я ненавидела себя за это. Ненавидела за то, что он знал об этом. И теперь Рен тоже знал. Это было унизительно.

— Заткнись. Пожалуйста. Просто… заткнись, черт возьми.

В его глазах, мерцающих серебром, расцвел голод, когда он откинулся на спинку стула.

— Ешь свой ужин, Оша. Тебе понадобятся силы. В конце концов, мы не останемся здесь на неделю. Утром мы вернемся в военный лагерь… и на этот раз ты идешь с нами.

ГЛАВА 20.

АММОНТРАЙЕТ

Военный лагерь располагался в предгорьях по другую сторону Омнамерринских гор. Он раскинулся между Калишем и границей Санасрота — двадцать тысяч