который уставился на меня, когда положил суповую ложку рядом с тарелкой, которую поставил передо мной. Я улыбнулась ему, и он пискнул, опустив глаза в пол. Его грубоватое лицо было неспособно покраснеть, но у меня возникло ощущение, что он смутился из-за того, что его застукали за разглядыванием меня.

— У меня ничего не получается с реликвиями, — сказала я Фишеру. — То, как ты заставляешь меня работать сейчас, бессмысленно. Я могу проводить эти опыты до скончания веков. И все равно не разберусь с процессом трансмутации. И должна сказать, что тебе, похоже, на это наплевать. Такое впечатление, что тебя не беспокоит, что мне придется остаться здесь навсегда.

Арчер нервно хихикнул, икнул и скрылся за дверью.

Кингфишер, казалось, не обратил внимания на странное поведение маленького эльфа.

— Конечно, я хочу, чтобы ты осталась. Ты единственный алхимик, который у нас есть, — сказал он. — Будь моя воля, я бы оставил тебя здесь и заставил работать в кузнице, пока ты не умрешь от старости. Но сделка есть сделка. — То, что я не набросилась на него, наблюдая, как он отпивает из своего бокала, стало свидетельством того, что я держала себя в руках. — Просто поразительно, как мало ты веришь в себя. Ты разберешься с этим. Пожалуйста, поешьте что-нибудь, — сказал он, жестом указывая на блюда, которое принесли эльфы.

Кэррион не стал дожидаться приглашения и уже накладывал себе на тарелку маленькие пирожки, жареные овощи и пять разных видов булочек. Рен тоже взял себе кусок хлеба, хотя и не уделил ему особого внимания. Он ковырялся в нем, отрывал кусочек и клал в рот, медленно пережевывая, а его взгляд незаметно перемещался туда-сюда между мной и Кингфишером.

— Я не голодна, — сказала я.

— Ты голодна, — ответил Фишер. — Мы все слышим, как урчит твой живот. Положи в него что-нибудь, чтобы нам не пришлось выслушивать его жалобы в течение следующего часа.

Суп в ближайшей ко мне супнице пах невероятно. Он был густым и сливочным. Может быть, с курицей? А еще с грибами и сладкой кукурузой. Если бы я не была так раздражена тем, что меня заставили прийти сюда, я бы наполнила свою тарелку до краев. Но поскольку я была зла, я проигнорировала еду и свой урчащий желудок и наградила Фишера лучшим убийственным взглядом. Тем самым, который, по словам Кэрриона, способен выпотрошить человека.

— Ты сказал, что едешь в лагерь на неделю. А тебя не было две.

— Ты скучала по мне?

— Знаешь, мне было неприятно торчать в твоей постели пять дней.

— Правда? — Он взял кусок сыра. — Большинству женщин нравится проводить время в моей постели.

— Как долго ты пробудешь здесь, прежде чем отправишься обратно в лагерь? — спросил Кэррион у Рена, набив рот едой.

Рен вскинул бровь, с трудом оторвав взгляд от меня, чтобы посмотреть на Кэрриона.

— Может, через неделю?

— Я даже думать не хочу о том, какое развратное дерьмо ты творил в этой комнате, — прошипела я.

Смех Фишера наполнил столовую.

— Ты права. Ты не хочешь.

— Тьфу!

— Тогда я буду выходить во двор каждое утро до рассвета, — сказал Кэррион.

— Конечно. Завтра мы практикуем разоружение… — Рен оторвал еще один кусок хлеба и положил его в рот, бросив на меня косой взгляд. — Тебе бы не помешало немного потренироваться в этом, Саэрис.

— Отлично! Я буду там. Спасибо. — Я попыталась придать своему голосу немного мягкости, но не смогла. Рен тихо рассмеялся, глядя в свою тарелку. Видимо, он считал, что битва, которую я вела с Фишером, была восхитительной, и не обиделся на резкость моего тона, но я злилась не на него. Он не заслуживал моего гнева. — Прости, — сказала я, глубоко вздохнув. — Я не хотела срываться. Во всяком случае, на тебя.

Генерал покачал головой, скрывая улыбку. Он потянулся за пирогом и положил его на свою тарелку.

— Не за что. Меня он тоже сводит с ума.

Кингфишер ни разу не отвел от меня взгляда во время этого обмена репликами.

— Проследи, чтобы она использовала тренировочный меч, — сказал он категорично. — С очень тупым острием.

— Мне не нужен тренировочный меч!

— О? Значит, у тебя есть опыт владения клинком? Настоящим, полноценным мечом, а не какой-нибудь плохо выкованной в подворотне заточкой?

Я собиралась воткнуть ему в шею свой очень тупой нож для масла. Тогда бы он понял, как хорошо я владею клинком. Я могла это сделать. Сегодня на нем не было пекторали. Обнаженное горло так и просило, чтобы его вскрыли, и я была в настроении вонзить сталь в его плоть. Я поняла, что пялюсь на его горло, только когда Фишер слегка приподнял подбородок, наклонив голову так, что сухожилия на его шее натянулись. Снова эта чертова улыбка. Мне так хотелось стереть ее с его самодовольного лица.

— Да, — заявила я. Он понятия не имел о том, как я тренировалась, когда была жива моя мать. Он вообще не представлял, на что я способна. — У меня большой опыт обращения с полноразмерными мечами. Они похожи на кинжалы, только больше. Ты используешь острие…

— Ты на грани того, чтобы поставить себя в неловкое положение, — пробормотал Фишер. — Лучше замолчи, пока ты не свела Ренфиса в могилу раньше времени.

— Да пошел ты, Фишер.

Он прикусил нижнюю губу, глаза ожили, мерцая яркими зелеными и серебряными бликами. Теперь я знала, как он выглядит, когда веселится, и мне это совсем не понравилось.

— Давай. Скажи ей, Рен, — сказал он.

— Я не собираюсь попадать под перекрестный огонь, что бы это ни было, — сказал Рен, жестом указывая на нас двоих. — Я буду рад продемонстрировать разницу между рукопашным боем с кинжалом и фехтованием на мечах утром, Саэрис. А пока я планирую насладиться ужином. Кэррион, какую боевую систему используют стражи в Серебряном городе?

Кэррион словно ждал этого вопроса, он пустился в подробную, оживленную дискуссию с генералом, рассказывая Рену о боевых приемах и построениях, которые использовали стражи Мадры дома. Я была уверена, что половину из этого он выдумал. Я не вносила никакого вклада в разговор, мы с Фишером вели молчаливую войну на