нагреть Бен Рознер, продав Баффетту Associated Cotton Shoppes. Эй рассказывала Баффетту, как ее «папик» Мо Анненберг заставил своих «парней» стрелять в ее мужа Лео Саймона. После этого она попросила Баффетта принять в партнерство ее сына. Опасаясь выстрелов в случае убытков, он выкручивался как мог.

Уолтер потратил десятилетия, чтобы его имя не ассоциировалось с подобными историями. Анненберг принимал у себя в поместье принца Чарльза, устраивал четвертую свадьбу Фрэнка Синатры и обеспечивал своему другу Ричарду Никсону тишину и покой для написания последнего обращения к Конгрессу.

«Он держался любезно и официально. Вместе мы вышли на внутренний двор у бассейна. Уолтер был изысканно одет. Ему было около семидесяти лет, а мне не было и пятидесяти. В мягкой манере, словно давая добрый совет, он сказал: “Мистер Баффетт, первое, что вы должны усвоить: никто не любит, когда его критикуют”. Так он устанавливал правила нашего дальнейшего общения», – вспоминает Уоррен.

Баффетта не пришлось убеждать в этом, и тогда Анненберг перешел к насущным вопросам.

«В мире мне необходимы только три объекта собственности, – объяснил Уолтер, – Daily Racing Form, TV Guide и Wall Street Journal. Мне принадлежат два из них».

«Необходимость Racing Form была в том, что газета продавалась на Кубе за два с половиной бакса даже во время Великой депрессии», – говорит Уоррен. Это была единственный источник информации по гоночному гандикапингу.

«Газета 50 лет продавалась по 150 тысяч экземпляров в день. Если вы собирались на ипподром, то вам нужна была Racing Form за любую цену. И каждый год Уолтер накидывал на нее четвертак!», – говорит Баффетт.

В те времена New York Times или Washington Post стоили всего по четвертаку и при этом были отличным бизнесом, а Daily Racing Form – просто невероятным.

Анненберг хотел владеть всеми тремя «необходимостями». С тех пор они с Баффеттом периодически обсуждали совместную покупку Wall Street Journal.

Впрочем, Уоррен говорит, что на самом деле Анненберг пригласил его, чтобы передать сообщение Кей.

Когда-то семьи Анненбергов и Грэмов дружили[630], но в 1969 году, во время слушаний по утверждению Уолтера на должность посла в Великобритании, он обиделся на разоблачительную публикацию Post, в которой Дрю Пирсон писал о том, что состояние Уолтера «сколочено в бандитских разборках». Аннеберг пришел в ярость и потребовал от Грэм опубликовать опровержение. Она пыталась успокоить его, сказав, что не влияет на содержание редакционных статей.

«Кей была расстроена и хотела наладить отношения с Уолтером. Она вообще не хотела ни с кем ссориться. Ей нравились важные мужчины. Но также она не собиралась указывать журналистам, о чем им писать», – говорит Баффетт.

В итоге Баффетт стал посредником между ними. Уоррен и Уолтер начали регулярно переписываться. Анненберг считал себя наставником Баффетта в филантропии, полагая, что богачи должны раздать имущество перед смертью, чтобы распорядители не нарушили их последнюю волю[631].

Анненберг потратил кучу времени, разрабатывая план того, как не оказаться обманутым распорядителями его наследства. Он рассказал Баффетту о Фонде Доннера, исполнительный директор которого после смерти владельца переименовал учреждение в «Фонд независимости», стерев таким образом память об основателе[632]. «Надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы никто не смог манипулировать названием фонда после вашего ухода»[633], – писал он Уоррену.

Баффетт и Анненберг были зачарованы средствами массовой информации. Самым значимым активом Уолтера был TV Guide. Когда Баффетт решил, что Анненберг собирается его продать, то вместе с Томом Мерфи вылетел в Лос-Анджелес, чтобы купить журнал пополам. Анненберг был готов согласиться, если бы ему заплатили не деньгами, а акциями, но ни Баффетт, ни Мерфи не были готовы с ними расстаться.

Уолтер считал отношения Баффетта с Грэм чисто деловыми и обращался к нему как к члену совета директоров Post. Но Кей постоянно звонила Баффетту, подробно обсуждая личную жизнь. На одном из благотворительных мероприятий гости заметили, как 59-летняя Кей, флиртуя, передала 46-летнему Уоррену ключи от дома. Они все чаще стали появляться в обществе вместе и к началу 1977 года привлекли внимание светских обозревателей. По словам Грэм, «у многих брови полезли на лоб от удивления»[634].

По наблюдениям друзей, между ними «совсем не было химии», хотя Грэм делала вид, что у них с Уорреном бурный роман[635]. И даже если вначале Уоррен испытывал к ней романтические чувства, их отношения оставались дружескими. Однако внимание прессы нарушило хрупкое равновесие между Сьюзи и Уорреном. Она чувствовала себя никчемной, а свое значение для Уоррена – приниженным, но не хотела выглядеть отвергнутой женой. Поэтому по-прежнему благожелательно улыбалась Кей и останавливалась у нее, когда ездила в Вашингтон.

Сьюзи всерьез занялась своей вокальной карьерой. В 1976 году она предложила выступить в омахском French Café, дорогом ресторане в центре города. Владельцы приняли ее предложение с радостью. В городе появились афиши, подтверждающие слухи о том, что Сьюзен Баффетт стала певицей. «Мне было страшно, но я всегда хотела жить на полную катушку»[636], – сказала она репортеру перед первым выступлением.

Рецензент писал, что ей не хватало уверенности в себе, но ее «свежий вид, сходство с актрисой Энн-Маргрет» и желание нравиться покорили публику, которая состояла из «снисходительных друзей» и зрителей, пришедших поглазеть на жену богача[637].

Через несколько недель Билл Руан организовал для Сьюзен прослушивания в Нью-Йорке. Три недели она выступала на разогреве в Yellow Brick Road, See Saw, Tramps и The Ballroom. Она говорила: «Мне предложили вернуться, но я решила не торопиться. Сначала нужно найти музыкального руководителя и составить программу. Теперь я знаю, как это трудно. Но мне это нравится. После возвращения я собираюсь работать полгода без остановки»[638]. В итоге Сьюзи подписала контракт с агентством по подбору талантов William Morris.

Тем летом Баффетты были в Нью-Йорке. Уоррен играл в бридж в квартире Кей и с восторгом наблюдал за поющей на сцене Сьюзи. Ее музыкальная карьера объединила семью – успех супруги захватил Уоррена.

Сьюзи пока не планировала возвращаться в Нью-Йорк. Вместо того, чтобы подписать контракт на серию выступлений в Нью-Йорке, она запланировала несколько концертов на весну 1977 года во French Café. В газете Omaha World-Herald задумали статью о жене миллионера, которая решила стать певицей кабаре. Журналист Эл «Бад» Пейжел расспрашивал близких Сьюзи о ее жизни. Он хотел понять, что побудило ее начать петь, но друзья Сьюзи были настороже и оберегали ее имя.

Юнис Дененберг заявила: «Сьюзи – одна из тех старомодных добрых людей, в существование которых многие не верят, поэтому приписывают ей низкие поступки, которые